– Ныр, перестань тарахтеть. Тебе нужно принять большую кружку конь-яка и искупаться, – прохрипел вор.
– Конь-яка я бы выпил. А купаться – уже и в крови купался, и обнимался прямо на камнях. Вон – от таких купаний только половина штанов на мне осталась.
– А ты чего с тем типом обниматься полез? Не мог его шеуном рубануть?
– Я пытался. Но он тесак арбалетом отбил. Здоровый мужик был.
– Ты, Ныр, настоящим бойцом стал. И подкрался, и врага в рукопашной одолел. И главное, очень вовремя.
– Шутишь? – Фуа кивнул на тела. – Вон вы с Теа сколько мяса положили.
– Хрен бы их мы положили, если бы ты арбалетчика не снял. Да еще обнимаясь. Я бы не смог.
– Что ты мне врешь? – неуверенно буркнул фуа. – Ты здесь такого накрутил со своим кривым клинком, рассказать – не поверят.
– Крутить-то я умею. А если бы кто-то из них меня за шкирку ухватил, что бы было? Как из мальчишки бы душу вытряхнули. Ладно, побили мы их, и это офигительно удачно. Только охота не окончена. Теперь в другую сторону бежать придется.
– Те двое далеко не уйдут, – тихо сказала Теа. – Один ранен и одна из лошадей хромает.
– А ты такого крепкого, чернобородого, видела? Или мне показалось?
– Кажется, он ранен. Ты его знаешь?
– Похоже, мы с Ныром его знаем. Нужно его догнать. Лучше живого. Много интересного узнаем.
– Это про кого? – заинтересовался фуа. – Я никого знакомого не разглядел.
– Ты был занят – с арбалетчиком обжимался. Бородатый тип, которого мы видели, очень похож на дружка Глири. Помнишь, проводник, который нас через болото и по реке вел?
– Я думал, он давно к своим богам ушел, – удивился ныряльщик. – Это, наверное, какой-то другой бородатый.
– Посмотрим. Теа, попробуй найти лошадей. Может, не все разбежались. Ныр, собирай добро. А я еще чуть-чуть посижу.
– Тебе нельзя ехать, – прошептала девушка, опускаясь перед вором на корточки. – Тебе плохо, и ты весь в крови.
– Теа, кровь не моя. И мне сейчас значительно лучше, чем тогда, когда этот мужик с глефой хотел меня приколоть. Ты прекрасно стреляешь. Спасибо. А сейчас, пожалуйста, займись лошадьми.
Рыжая исчезла в темноте. Квазимодо сидел, закрыв глаза, и старался не обращать внимание на боль. Все, что могло болеть, болело. Особенно отдавленная нога. Впрочем, сломанные ребра с ней достойно конкурировали. Кроме того, жутко зудели руки и шея – на них засыхала кровь. Квазимодо хотелось застонать, но это было бы, безусловно, бессмысленным поступком, а бессмысленных поступков вор старался не совершать. Нужно встать и заняться делом, тогда боль отступит на второй план. Да, нужно встать – Ныр, несмотря на героическую победу в поединке, вряд ли стал способен правильно оценивать трофеи.
Ногу в стремени держать оказалось невозможно, Квазимодо приноровился сидеть полубоком, благо лошади все равно двигались неторопливым шагом. Рассвело. Вокруг тянулись острые, до тошноты опротивевшие бока скал. Вор чувствовал себя паршиво, хотелось немедленно сползти на землю, осторожно улечься на правый бок и просто полежать. Вместо этого Квазимодо удерживал на колене мощный взведенный арбалет. Неплохое оружие, слегка подпорченное зарубкой, оставленной тесаком фуа. Сам Ныр ехал позади, вел в поводу трех лошадей. Две лошади – трофейные, нагруженные вещами неудачливых охотников. Третий – жеребец Теа. Вор старался не оглядываться на пустующее седло. Рыжая сгинула еще затемно. Ушла по следам и пропала. По первоначальному замыслу, лиска должна была двигаться по следу и наводить на него друзей. Бесспорно, на четырех лапах и с куда более чутким, чем в человечьем обличье, носом выслеживать превратившихся в добычу охотников куда удобнее. Вот только с тех пор лиска так и не появилась. Или что-то случилось, или в пушистом виде Теа становилась еще своенравнее.
– Мы не заблудились? – тихо спросил фуа.
Квазимодо вздрогнул. Несмотря на напряжение, монотонный шорох копыт и начавшее припекать солнце убаюкивали. Еще не хватало задремать с взведенным арбалетом в руках.
– Тропа никуда не делась, – пробормотал вор, морщась от боли в груди. – По ней идем.
– Мы несколько развилок проехали.
– Направление правильное. К дому Дуллитла наверняка выйдем. А этих двоих нам без Теа все равно не отыскать.
– Да ты не волнуйся. Рыжая будет осторожна, и ничего с ней не случится.
– Я не волнуюсь. Мне искупаться нужно, чешусь как последняя блохастая шавка. – Вор провел рукой по щеке, и на грязную рубашку посыпались чешуйки засохшей крови.
– Да, выглядишь ты пострашнее, чем тот мертвяк из колодца, – согласился ныряльщик.
* * *
Лиска ждала, сидя посреди тропы и обернув ноги хвостом. В солнечном свете она казалась гораздо светлее – пепельно-рыжей, неотличимой от окружающих скал. Ныр сзади покачнулся в седле и, кажется, даже выругался с перепугу. Квазимодо даже не обернулся – его кривой рот неудержимо расплывался в улыбке.
– Не скалься, – прохрипела лиса. – Впереди ручей. Лучше нам умыться.
Тонкий водопадик журчал с уступа на уступ. Квазимодо неловко размазывал влагу по заскорузлому лицу. Теа, уже в человеческом обличье, умытая и одетая, сидела рядом.
– Не мучайся. Тебе целая река нужна. И ты едва стоишь.
Вор с облегчением присел. Копчик отозвался немедленной болью. По лицу одноглазого парня текли бурые капли. Теа протянула косынку:
– Вытрись и не торопись. Теперь он никуда не денется.
– Он точно остался один?
– Да. Они поспорили за лошадь. Тело второго увидите. Они уходили быстро и следы скрывали здорово. Настоящие охотники. Я опасалась, что, если вернусь к вам, потеряю след.
– Значит, бородатый остался один и залег на день?
– Да, у него ранено колено, и он потерял много крови. Постарался спрятаться.
Квазимодо посмотрел на испачканную косынку в своих руках.
– Зря я ее перемазал.
– Зря, – согласилась девушка. – Купишь мне новую. А чтобы отмыться, тебе слишком много воды нужно. Ты бился очень храбро.
– Со мной всегда так – сначала прижмут так, что рубишься как берсек,
[56]
а потом только и удивляешься, почему в штаны не наделал.
– Запасные штаны мы тебе тоже купим, – сказала Теа, проводя ладонью по слипшимся волосам парня.
Они засмеялись.
Подошел голый по пояс, хмурый фуа.
– Вот нежности какие. Штаны они купят. А товарищ, раз перепончатый, так пусть в загаженной рубашке и драных штанах ходит.
– В первой же портняжной лавке скупим все, что у них будет, – пообещал Квазимодо.
