– С радостью работаем, – проникновенно добавил фуа. – Аж иногда…
Квазимодо от души наподдал ему древком глефы пониже спины. Ныряльщик поперхнулся, а вор сказал:
– Мы все-таки пройдемся вокруг. Хозяйка у нас и правда строгая.
Ноги разъезжались в грязи, и Квазимодо с грустью подумал, что даже его добротные сапоги такой жизни долго не выдержат. Ближайшие кусты полностью терялись во тьме. Вот так отойдешь на двадцать шагов и лагерь только бредя вдоль воды отыщешь.
– Слушай, Ква, – прошептал ныряльщик, – на кой хрен тебе эта штука, что ты глефой называешь? Лезвие как у секача мясницкого и тяжеленная. Ты мне все задницу отбил.
– А ты за языком следи. Разболтался, как будто мы у дока Дуллитла на посиделках конь-як хлещем. Что за намеки пошлые? Скажи спасибо, что я тебе хвост не отшиб.
– У фуа хвостов не бывает, – обиделся ныряльщик.
– Странно. Если вы лягушки, то хвосты должны быть. Хотя бы в детстве.
– Сам ты детский хвост, – засопел Ныр.
– Ладно, не обижайся. Лучше принюхайся – прислушайся. Что-то у меня в животе холодно – как бы чего не случилось.
В молчании друзья обошли по дуге лагерь и вышли ко второму посту. Красновато мерцали прикрытые от дождя маленьким тентом угли.
– Все спокойно? – спросил Квазимодо.
«Серый» равнодушно пожал плечами:
– Сами видите.
– А у вас там? – спросил напарник ночного проводника, упитанный «рекрут». Он двумя руками сжимал свое охотничье копье.
– У нас костер погас. Сидим как в заднице у аванка.
– Аванков здесь нет, – холодно сказал «серый». – А костер вам не поможет. Сидите и слушайте.
– Что слушать? – поинтересовался Ныр.
– Слушайте – дышит сосед или нет. Местные твари уж дикари или нет, а убивают тихо. Человек их не услышит. Идите на место. И главное – задремать не вздумайте, – приказал «серый».
Чуть слышно чмокали по грязи подошвы. Дождь окончательно прекратился, но низкий берег развезло до состояния болота.
– Ты веришь в этих дикарей? – прошептал Ныр.
– Я во все верю, кроме человеческого бескорыстия, – пробормотал Квазимодо, озираясь. – Ты бы помолчал. В брюхе у меня все равно холод. И не вижу ничего.
– Что тут видеть? Вон барка. А ты сейчас чуть на ногу нашего повара не наступил. Вот он спит. Ты бы ему лучше на голову наступил. Вдруг поможет. Он еще хуже тебя жрать готовит.
– Заткнись, Ныр. – Вор перехватил крепкое древко глефы обемими руками. Чувство опасности не ослабевало – наоборот, Квазимодо совершенно точно чувствовал кого-то за спиной.
– Да ты что? – Фуа озабоченно присел на корточки и осторожно вытащил из ножен тесак. – Я ничего не чую. Хотя сейчас земля и вода так перемешались, что ничего и не унюхать.
Квазимодо оглянулся в сторону смутного пятно фонаря на барке. Всего-то шагов тридцать, но во тьме даже широкого борта судна не разглядеть.
В этот миг с барки раздался пронзительный свист. Лагерь мгновенно ожил. Что-то закричал «серый», вспыхнул сунутый им в угли факел.
Свистела Теа. Квазимодо сам ее учил, по своему особому способу. С ее-то избытком зубов получалось, конечно, не так. Но все равно ни с кем не перепутаешь.
Опасность. Где-то рядом. Но во тьме ничего не видно. Где этот пост с болтливыми напарниками? Ведь рядом должен быть?
Правее, кувыркаясь над землей, полетел факел.
– О! – выдохнул Ныр.
В слабом свете летящего пламени Квазимодо успел разглядеть две лежащие на мокрой земле фигуры и третью – узкую, с неестественно тонкими руками-ногами, лишь отдаленно похожую на человеческую. Обнаженное тело влажно блестело. Существо или человек – вор так и не понял – пригнулось над одним из тел. Лицо, маленькое и округлое, было повернуто к Квазимодо. Взгляд пристальный и оценивающий показался вору до жути спокойным.
Квазимодо судорожно выставил глефу. Человек-муравей не обратил на оружие никакого внимания. Из маленького рта ночного гостя густо капало что-то черное.
«И на кровь-то не похоже», – в ужасе подумал вор. Мелькнуло четкое ощущение, что ночной гость может сделать с ним все что угодно, и ни глефа, ни клинок кукри не станут серьезной помехой, как только «муравей» примет решение – убить или сначала доделать то, что он сейчас делает.
Ныр без всякой подготовки, как в лучшие свои времена, взлетел над землей. Прыжок фуа был кособок, но до безумия точен. Кажется, не успев коснуться земли, ныряльщик дотронулся до полуугасшего факела и перекинул его дальше – ближе к ночному пришельцу.
Пылающий снаряд заставил жутковатого пришельца тронуться с места. Квазимодо не успел вскинуть для броска глефу, как человек-муравей уже оказался на полпути к зарослям колючих низких кустов. Двигался он без особой спешки, вполне уверенный в том, что ему незачем опасаться неуклюжих людей.
На барке щелкнула тетива лука.
Кажется, ночной враг мгновенно ускорил движение. Но стрела настигла существо уже у самых кустов, сбила плавный ход. Человек-муравей издал негромкий звук, качнулся вбок, точно удар стрелы с пестрым оперением едва не смел-скомкал его легковесное тело.
Все это произошло так быстро, что Квазимодо так и торчал, занеся для броска руку с коротким, тяжелым, но хорошо сбалансированным оружием. Мелькнула мысль, что нужно все-таки метнуть, и вор мощно отправил глефу в полет.
Враг полз-ковылял к кустам. Стрела торчала в том месте, где у человека обязан находиться крестец, но сейчас ночной враг двигался на четырех конечностях, и его узкое, казалось, легко обходящееся без суставов тело окончательно перестало походить на человеческое. Вероятно, стрела причиняла жуткую боль – на свист настигающего его тяжелого оружия существо не обратило внимание.
Квазимодо с искренним изумлением разглядел, как глефа сшибла паучье тело. Показалось, что ножевидный наконечник практически разорвал худосочную фигуру пополам.
Вокруг орали. Горело уже несколько факелов. У кустов, слабо освещаемых брошенным фуа факелом, очутился «серый». Под его ногами конвульсивно дергался поверженный непонятный враг. «Серый» ткнул копьем, добивая, и заорал, обращаясь почему-то к Квазимодо:
– Второй туда ушел!
Квазимодо тупо посмотрел на темную массу низких кустов. Оказывается, был и второй «муравей». Офигительно.
– Здорово ты эту штуку швыряешь, – сказал ковыляющий к другу Ныр.
– Ага, – согласился еще не успевший прийти в себя от изумления вор. – Здорово я кидаю. Мощно. И зачем только я, дурак, эвфитон таскал?
Вокруг стало полно народа. Все орали. Несколько человек склонились над убитыми товарищами, но большинство разглядывало мертвого ночного гостя. Рядом с Квазимодо оказалась рыжая. Теа была босиком, но в руках она держала лук с наложенной на тетиву стрелой.
