Смотреть на командира было страшно. Левая часть капитанского лица была сплошь покрыта кровью, натекшей из глубокой раны у волос.
Катрин мягким, кошачьим движением уложила на пол молодого водителя, наступила ему на спину. Придерживая, принялась вязать руки штурмбаннфюреру. В несколько жестких движений кисти того оказались так стянуты за спиной, что эсэсовец зашипел.
– Скажи ему, чтоб помалкивал, – приказал капитан. – Или мы ему рот так заткнем, что…
– Bleiben Sie still. Man will mit Ihnen in Ruhe reden
[68]
, – перевел Женька.
Немец едва заметно кивнул.
– Догадливый, – пробормотала Катрин, связывая руки мальчишке-водителю. – Точно наш клиент. С ума сойти, какие сюрпризы.
– Потом сойдешь, – капитана заметно качнуло. – Время, Кать, время!
– Три минуты перерыв. Тебя перевязать нужно, – отрезала подчиненная. – Жень, за своим фрицем присмотри.
Штурмбаннфюрер неподвижно стоял на коленях, склонив голову. Катрин торопливо бинтовала голову капитану, едва слышно материлась. Мальчишка-водитель лежал на боку. Слезы блестели на бледных щеках, рот заткнут огромной тряпкой. Женька возился со своим толстяком. Снял с раненого ремень с кобурой, кое-как связал руки за спиной. Гауптштурмфюрер булькал кровью, но оставался без сознания.
На улице застучал двигатель – Женька вздрогнул. Опять саперы, чтоб им…
Штурмбаннфюрер метнулся к окну абсолютно неожиданно. Но, видимо, Катрин подобную гнусность и сторожила. Махнула ногой, словно шутя. От отточенного пинка в голень немец рухнул как подкошенный. Командирша сделала шаг и безукоризненно точно врезала носком сапога в промежность.
Глядя, как эсэсовец корчится, капитан прошептал:
– А если бы завизжал?
– Нет, он действительно умный, – Катрин затянула хвостики повязки, и капитан Варварин стал похожим на одноглазого, страдающего флюсом бомжа-пьянчужку. – Начнете?
– Давай, – капитан осторожно потрогал белоснежную щеку. – Жень, ты говорить можешь?
– Могу, – просипел Женька.
Катрин рывком, как мешок, поставила немца на колени. Тот норовил улечься на бок, видно, болело крепко. Косился на девушку. Катрин, не обращая на него внимания, достала флягу.
– Попей, капитан, кровопотеря солидная.
– Женьке дай. Ему говорить, – пробормотал Варварин.
От горлышка фляги пахло алюминием. Женька попробовал глотнуть – очень хотелось отогнать тошноту. Вода в горло едва проникла. Женька старался не кашлять.
– Ничего, отойдешь, – прошептала начальница.
Варварин пил долго, морщась и отдуваясь. Повязка на щеке пропитывалась темным. Наконец капитан расстегнул полевую сумку, вынул записную книжку.
– Начнем.
– Schauen Sie auf Herrn Offizier
[69]
, – приказал Женька.
Эсэсовец глянул исподлобья. Если бы не знаки различия, Женька никогда бы не подумал, что он званием повыше унтера. Натуральный работяга с завода. Вполне поверишь, что не так давно сварщиком и механиком трудился. Элита и гордость великой нации, блин.
Варварин посмотрел несколько фотографий – кто на них был изображен, Женька не знал, но вряд ли действительно чины СС. Капитан остановился на одной, сличил изображение с пленным:
– Значит, Хельмут Найок, 1911 года рождения? Уроженец Киля, студент-недоучка Кельнского университета? Занятно. Давно из Берлина?
Женька начал переводить. Найок не мигая смотрел в забинтованное лицо капитана. Должен был удивиться, обязан. Но не удивился. Не дрогнул. Все то же слегка отчужденное, простоватое лицо. Только ссадина на лбу начала набухать кровью.
– Не хочет про Берлин говорить? – удивился Варварин. – Тоже мне, военная тайна.
– Все он хочет. Только еще не понял, насколько ему не терпится поболтать, – Катрин, распаковывавшая спецтехнику, разогнулась над вещмешком. – Впрочем, если смолчит – даже лучше.
Немец покосился на нее и начал тихо говорить.
– Просит фройляйн не беспокоиться, – перевел Женька. – Ему просто необходима минута, чтобы прийти в себя. Он прилетел в Полтаву две недели назад. Но не из Берлина. Трое суток был в Варшаве. По семейным делам.
– Скажи ему, что нас его семейные дела, неприятности с Главным управлением имперской безопасности и прочие незначительные детали не интересуют, – Варварин застегнул полевую сумку. – У нас есть десять минут, чтобы поговорить о будущем. И о ближайшем, и о весьма отдаленном. Пока меня интересует – каковы прогнозы камрада Хельмута на дальнейший ход войны и положение Германии? Не возникла ли мысль сменить ориентиры? Вероятно, господин Найок склоняется к некоторой переоценке ценностей. Но и Америка, и Британия далеко. А мы уже здесь. И мы тоже кое-что умеем…
Разговор был несложным. Опытный шпион Найок к пустой болтовне склонности не проявлял. Экая скотина. Даже не моргнул. Готов к сотрудничеству. Хоть с папуасами, хоть с зелеными человечками. Это не профессиональное, просто такой человек.
Женька краем глаза видел начальницу Катрин, развернув и пристроив на стену лжеантенну, сидела под окном, приглядывала за улицей и трудягами-саперами. Судя по спине – запросто может встать и прирезать штурмбаннфюрера. Без перевода все ей ясно. Подташнивает начальницу от этого бывшего сварщика.
Женьку тоже подташнивало. Больше не от брезгливости, а от боли в почках. Ух, суки, ну и врезали.
– На этом о преимуществах сотрудничества закончим. Теперь о гарантиях. – Повязка на щеке Варварина потемнела, пропиталась насквозь. – Время военное, да и мы не дети.
– Желаете расписку кровью? – криво улыбнулся, выслушав перевод, Найок. – Я слышал, коммунистическая мораль поощряет гуманизм и отрицает существование дьявола.
– В данном случае мы прибегаем к общепринятому мировому опыту. Буржуазному то есть, – капитан мельком глянул на застывшего на полу немецкого водителя. – Небольшая проверка. Можете сделать это милосердно. Парень вряд ли успел серьезно нагрешить.
Вот сейчас штурмбаннфюрер вроде бы дрогнул. Что-то такое проскочило во взгляде. Играет? Заговорил чуть медленнее. Рассудительнее.
Женька выслушал объект, перевел:
– Говорит, водитель приехал с ним из Берлина. Повоевать не успел. Мальчишка. Это будет слишком жестоко. Кроме того, он лично обещал матушке Вилли, что мальчик обязательно вернется домой. Ему, то есть объекту, будет трудно смотреть в глаза одинокой женщине. По-моему, его и водителя связывает что-то личное.
Катрин у окна фыркнула.
– Давай без намеков, Мезина, – пробормотал Варварин и единственным глазом оценил лежащего без сознания толстяка. – Собственно, все равно выбора у нас нет. Капитана мне нужно прихватить в бригаду для оправдания. Так что не повезло юному Вилли.
