— Я знаю, она тоже скучает по мне.
Том Калпепер — приятный молодой человек лет двадцати пяти, с каштановыми волосами, ярко-синими глазами, гладкой кожей и чрезвычайно добродушным выражением лица, которое не скрывала даже бородка. Король очень хорошо к нему относился и баловал, как только мог.
Том Калпепер пользовался благоволением короля с большой выгодой для себя. Он прибыл ко двору совсем мальчишкой в поисках счастья, и вот, кажется, судьба наконец ему улыбнулась. Прихватив лютню, Том поклонился своему господину:
— Я передам ее величеству ваши слова, государь, а затем немного развлеку дам.
Придворные дамы так и запорхали вокруг Тома Калпепера, едва он успел войти. Высокий, стройный, длинноногий, он воспринимал их поклонение как должное. Женщины, большей частью замужние, не могли устоять перед его обаянием, блеском глаз и легкой улыбкой. Около двух часов Том развлекал их пением и игрой на лютне. Одну из песен он пел, подыгрывая себе на лютне, в то время как принцесса Елизавета, приехавшая из Хэтфилда навестить отца, аккомпанировала Тому на клавесине королевы. Для ребенка семи лет у Бесс были очень сильные и развитые пальцы. Дамы перешептывались, что девочка унаследовала красивые руки матери.
Наконец принцессу препроводили в постель, а королева отпустила своих дам. Калпепер замешкался и, когда леди Рочфорд попробовала его выпроводить, важно заявил:
— Я должен передать личное послание его величества королеве.
— В таком случае оставьте нас, Рочфорд, — распорядилась Кэтрин, — но будьте неподалеку.
Леди Рочфорд присела и, попятившись, вышла из комнаты, прикрыв за собой двери. Заинтригованная, она не осмелилась подслушивать.
Том Калпепер почтительно поклонился, думая о том, какой красавицей стала королева. Ее платье, сшитое по французской моде, отличалось безупречным вкусом. Он всегда знал, что она засияет как бриллиант, стоит ей получить соответствующую оправу.
— Алый бархат вам очень к лицу, — тихо сказал Том. — Припоминаю, что как-то раз — не так уж давно — я пытался подарить вам почти такой же.
— Я не приняла его, — напомнила Кэт. — Просто не захотела платить вашу цену, мастер Калпепер. Она показалась чересчур высокой. А теперь рассказывайте, что его величество велел передать мне.
Она говорила с ним холодно и высокомерно, но про себя думала о том, каким возмужавшим и привлекательным он выглядит. Чулки и облегающие штаны обрисовывали его стройные сильные ноги, и королева пыталась представить, как это будет, если его и ее ноги переплетутся.
Том Калпепер медленно повторял слова короля, наблюдая за выражением лица Кэтрин. Нет, она не писаная красавица, но исходивший от нее аромат чувственности делал ее чрезвычайно соблазнительной.
— Передайте его величеству, что я очень скучаю без него и буду рада вновь разделить с ним общество, а также ложе, — сказала королева, выслушав Калпепера. — Вы можете идти, господин Калпепер.
— Не могли бы вы опять называть меня Томом, ваше величество? — спросил он. — Ведь мы, в конце концов, состоим в родстве через наших матерей.
— Я осведомлена о наших родственных отношениях, мастер Калпепер. Если быть точными, мы кузены в шестой степени, — надменно заметила королева.
— Вы неподражаемы, Кэт, когда стараетесь казаться строгой, — дерзко сказал Том. — Нравится ли королю ваш ротик? По-моему, это верх совершенства: такой маленький и сочный.
— Вы свободны, Калпепер, — холодно повторила Кэт, но ее щеки горели, а сердце билось очень сильно.
— Всегда к вашим услугам, Кэт, — сказал он. — Я знаю, что жены пожилых мужчин иногда чувствуют себя одинокими.
Поклонившись, Том ушел.
Что же он хотел этим сказать? — гадала Кэтрин. Как он хорош собой! Он что, заигрывал с ней? Что ж, легкий флирт никогда не вреден. Почему бы ей немного не пококетничать, оставаясь при этом верной Генриху Тюдору? Разумеется, никто не должен об этом знать. Кэт хихикнула, внезапно почувствовав себя счастливой. Королева перестала скучать. Два дня спустя король вернулся в ее постель.
В апреле королева сочла было себя беременной, но ее надежды не оправдались. Кэтрин горько плакала, но король не смог утешить ее: в Йоркшире вспыхнуло восстание под предводительством сэра Джона Невилла, ставившего своей целью возврат к наиболее ортодоксальным формам католицизма. Восстание жестоко подавили. Генрих Тюдор не желал терпеть в своем королевстве влияния Рима.
Теперь король занимался составлением плана летней поездки по стране. Он собирался посетить Йорк и северо-восточные графства. Еще с одним небольшим дельцем он хотел покончить, прежде чем покинет столицу. Король решил поприсутствовать на казни Маргарет Поул, графини Солсбери. Старая женщина провела в Тауэре уже два года. Ее отец, герцог Кларенс, приходился братом Эдуарду IV. Графиня была одной из последних представительниц рода Плантагенетов.
Она всегда лояльно относилась к Тюдорам и даже воспитывала принцессу Марию, но ее сын Реджинальд, кардинал Поул, встал на сторону папы римского и был противником короля. За это и должна сполна расплатиться леди Маргарет Поул.
Королева осмелилась просить за графиню. Кэтрин ненавидела несправедливость, а в данном случае ее муж был не прав, хотя Кэт, разумеется, не говорила об этом вслух.
— Графиня не изменница, милорд, она просто старая женщина. Дайте ей спокойно дожить ее дни.
Принцесса Мария тоже вступилась за свою старую наставницу. Однако взятый ею тон, вместо того чтобы смягчить сердце короля, еще больше ожесточил его.
— Смерть графини Солсбери ляжет на вашу бессмертную душу, милорд, — увещевала отца набожная принцесса. — Разве мало грехов вы уже совершили? Неужели вы добавите к ним еще и казнь невинной леди Маргарет? Вспомните последнюю казнь, приказ о которой вы лично отдали, государь. Не прошло и года, как вы пожалели об этом. — Она жгла его беспощадным обвиняющим взглядом черных глаз матери, принцессы Арагонской.
Ей уже двадцать шесть, сердито думал король, а выглядит она гораздо старше. Все из-за этих дурацких черных одеяний, которые вечно напяливает на себя.
— В следующий раз, как соберешься ко мне, надень что-нибудь яркое, — вот и все, что сказал король в ответ на просьбу своей дочери.
— Я не изменница, не совершила никакого преступления, — заявила графиня Солсбери, когда ее повели на эшафот.
Палач был молод и неопытен. Жертва никак не давалась ему в руки, и он вынужден был гоняться за ней вокруг плахи, что окончательно выбило его из колеи. Наконец ему удалось поймать графиню. Палач приступил к делу, но у него дрожали руки. По свидетельству очевидцев, палач буквально искромсал бедную старую женщину. Это была жуткая смерть. Придворные втайне трепетали от ужаса перед неоправданной жестокостью Генриха Тюдора. В Риме кардинал Поул молился, чтобы Господь наказал короля.
Ничто уже не мешало благополучно осуществить план летнего путешествия. Франция и Священная Римская империя вновь были на грани войны. Франциск I, король Франции, велел своему послу в Лондоне, месье Марильяку, просить руки принцессы Марии для принца Орлеанского, наследника французского престола.
