Прибыли король и королева. Яков терпеть не мог наряжаться и был в обычном костюме. Королева же надела темно-зеленое платье, все расшитое разноцветными цветами, на светлую с проседью голову — золотую диадему в виде солнца с лучами. Она улыбнулась хозяину, и Робин ответил ей улыбкой и склонился, чтобы поцеловать руку:
— Ваше величество — самая прекрасная весна из всех, какие я видел.
— Слышишь, Яков? — Королева торжествующе посмотрела на мужа. — Я знала, что Робин сразу разгадает мой костюм, а ты вот не смог.
Яков Стюарт раздраженно фыркнул. Он ненавидел сборища, а это, говорили, будет продолжаться до рассвета. Уйти пораньше он не имеет права. Это испортит всем настроение. Потом они еще два месяца будут потихоньку жаловаться.
— А мой костюм что значит? — проворчал король и уставился на Робина в ожидании ответа.
— Англию, милорд, благослови Господь ваше величество, — быстро сказал Робин Саутвуд.
— Ха! — вырвался у короля смешок. — Вы сладкоголосая змея, милорд. Остается благодарить Бога, что вы живете в деревне и не занимаетесь политикой.
— Я полагаю, ваше величество, что политика — дело королей и глупцов, — жгуче-зеленые глаза графа заискрились. — Короли для нее рождены, и от нее им некуда деться. А дураки принимаются за нее, считая, что могут изменить мир. Но все-таки из моего правила есть одно исключение.
— Назовите его, — потребовал король, изумленный остроумием графа.
— Сеслы, ваше величество. Я думаю, они тоже рождены для политики, и Англия от этого только богатеет. Яков Стюарт разразился хохотом:
— Вы совершенно правы, граф Линмут, абсолютно правы. — И, повернувшись, он подтолкнул пальцем в бок министра Роберта Сесла, лорда Бургли. — А ты что скажешь, сосисочка? Лорд Саутвуд абсолютно прав. Ха-ха-ха!
[18]
.
— Когда захочет, он так же умен, как его отец, — прошептала мужу на ухо Скай, и в ее голосе чувствовалась гордость.
Всю ночь напролет в оркестровых галереях играли музыканты, гости представляли различные картины. Бурные аплодисменты заслужила с родными Скай за представление «Полет мотыльков на пламя». Чарли и Сэнди были в восторге от успеха и своего первого взрослого вечера.
Жасмин показала простую сцену: Адали в тюрбане и великолепном голубом с золотом халате стоял на одном колене рядом с ней, и на его вытянутой, закутанной в белую материю руке сидел попугай Хариман. Возглас удивления вырвался у гостей, когда птица, глядя прямо на монарха, своим скрипучим голосом четко произнесла: «Боже, храни короля! Боже, храни короля!» Раздались бурные рукоплескания, и Якову показали, как дать попугаю кусочек пирога.
Птица приняла лакомство и, склонив головку, сказала:
"Спасибо, сэр».
Король беспокойно отступил назад.
— Это ведовство? — спросил он, явно испытывая беспокойство.
— Нет, мой добрый господин, — быстро заверила его Жасмин, зная, как суеверен король. — На моей родине многие птицы говорят, как Хариман. Среди божьих творений попугаи считаются умными существами, милорд.
— О! — поразился напутанный король, но больше не предлагал попугаю сладостей.
Жасмин любовно почесала птице шею и шепнула Адали:
— Отнеси его быстро домой, а то кто-нибудь попытается его стянуть. Когда пойдешь через сад, возьми несколько дядиных лакеев.
— Хорошо, принцесса, — ответил Адали.
— Как разумно с вашей стороны так потешить короля, — обратился, подходя к Жасмин, маркиз Вестлей.
— Я была рождена принцессой и знаю, как развлекать королей, — подняла она на него свои бирюзовые глаза. — Это в крови.
— Потанцуйте со мной, — попросил он, улыбаясь.
— Не знаю, должна ли я вас так поощрять. Вы продолжаете навещать меня и бабушку, хотя знаете, что я этого не хочу.
— Вы не можете всю жизнь находиться в трауре, — рассудительно заметил Рован Линдли и взял девушку за руку.
Она рассмеялась, не в силах устоять против его обаяния. Приняв предложенную руку, позволила повести себя в танце.
Пока Жасмин и ее попугай развлекали гостей, Алекс Гордон нашел возможность побеседовать с Яковом Лесли. Мужчины удалились в библиотеку Робина, где могли поговорить наедине. Удобно расположившись у яркого огня с большими бокалами бургундского, они с минуту помолчали, потом Алекс Гордон заговорил:
— Я не люблю ходить вокруг да около, Яков, а предпочитаю перейти прямо к делу и хочу предложить союз между тобой и моей дочерью Сибиллой. Изабель умерла почти пять лет назад. У тебя нет законных наследников. Конечно, у твоих братьев есть сыновья, но разве ты хотел бы оставить им Гленкирк? Им, а не своим сыновьям? Я знаю, твои братья не будут расстроены, если ты женишься снова. Ведь не собираешься же ты так и коротать жизнь без жены и детей?
Сибилла моя единственная дочь. Если быть точным, узаконенная, потому что ее родила не Велвет. Ее мать из семьи серебряных дел мастера-англичанина — Аланна Вит, которая сейчас замужем за Рональдом Горком. Сибби вырастила Велвет, и теперь, Яков, она приличная молодая леди. Обещаю за ней щедрое приданое: землю, золото, серебро. Я не поскуплюсь, мне очень хочется иметь тебя в зятьях.
Яков Лесли, граф Гленкирк, глубоко вздохнул. Он уже несколько месяцев знал, что когда-нибудь Брок-Кэрн заговорит с ним об этом. Да и по поведению девушки он догадался. Она неотступно следовала за ним, с тех пор как прибыла ко двору и стала фрейлиной королевы Анны. Секреты в Уайтхолле сохранялись недолго, и как-то вечером, на досуге, одна знакомая, тоже из придворных дам королевы, сообщила ему, что Сибилла Гордон открыто разглагольствует в королевских покоях, как она станет графиней Гленкирк. Королеве пришлось приказать девчонке придержать ее глупый язык.
Яков Лесли не решил, женится ли он снова. Но он твердо был уверен, что, если когда-нибудь и надумает, его женой будет не леди Сибилла Гордон. Девушка достаточно привлекательна — если бы он только это искал в жене. Алекс Гордон готов дать за ней сказочное богатство, и, несмотря на ее английскую мать, нельзя было не принимать в расчет шотландское происхождение невесты. А обстоятельства ее рождения графа не беспокоили. Но беда была в том, что девушка его нисколько не привлекала. Она явно избалованна, недоброжелательна, а ее очарование, на взгляд Лесли, походило на очарование ломтика жирного пудинга.
— Ты любишь свою жену? — спросил он графа Брок-Кэрнского.
— Да.
— С самого начала, Алекс?
— Да.
— Я не люблю Сибиллу. Боюсь, она меня нисколько не привлекает и не будет привлекать никогда. — И, чтобы больше не возвращаться к этой теме, он слегка покривил душой:
— Я не люблю блондинок, Алекс.
