– На следующей неделе предполагается провести собрание
членов городской управы для обсуждения городского бюджета… – начал Алан.
– Точно, – буркнул Китон.
– …а это тонкое политическое дело, – продолжил Алан. – Я
понимаю, и ты тоже. Штрафной талон, выданный тебе на вполне законном основании
я разорвал тоже из политических соображений.
Китон криво усмехнулся.
– Ты достаточно долго живешь и работаешь в городе, Алан,
чтобы быть в курсе всех дел. Рука руку моет.
Алан поерзал в кресле. Оно тут же отозвалось знакомым
поскрипыванием звуки, которые Алан частенько слышал в своих снах после особенно
трудных дней. Таким днем собирался оказаться и нынешний.
– Да, – согласился он. – Рука руку моет. Но не вечно.
Китон снова нахмурился.
– Это еще что значит?
– Это значит, что даже в таких небольших городах, как наш,
политика не всесильна. Ты не должен забывать, что у меня должность выборная, я
могу осуществлять контроль и дергать за веревочки, но меня могут и переизбрать.
Выбирают для того, чтобы я защищал своих избирателей, строго
соблюдая букву закона. И если я взялся за гуж, должен быть дюж, как говорится.
– Ты что, угрожаешь мне? Если мол тебя…
В этот момент послышался фабричный гудок. В кабинете за
закрытыми окнами он был приглушен, но Китон подпрыгнул так, как будто его оса
ужалила. Глаза расширились, а пальцы с такой силой вцепились в ручки кресла,
что побелели костяшки.
И вновь Алан удивился. Этот тип нервничает, подумал он, как
кобыла в жару. Что с ним такое творится?
И тут он впервые заподозрил, что Дэнфорт Китон, служивший в
должности городского головы Касл Рок с тех времен, когда Алан еще слыхом не
слыхивал об этом городе, замешан в каких-нибудь не слишком чистых делишках.
– Я тебе вовсе не угрожаю, – сказал он вслух. Китон уже
начал успокаиваться, но взгляд оставался настороженным, как будто он ждал, что
фабричный гудок снова напомнит ему о неприятностях.
– Вот и правильно. Потому что дело не только в том, чтобы
дергать за веревочки, шериф Пэнгборн. Совет членов городского управления вместе
с тремя представителями от округа по-прежнему имеет решающий голос при
назначении на должность – впрочем как и в увольнении с нее – помощников шерифа.
И это помимо многих других исключительных прав, о которых, я не сомневаюсь,
тебе известно.
– Это всего лишь право вето на пользование печатью.
– Ничего себе «всего лишь»! – Китон достал из кармана сигару
Рой-Тан и провел по ней пальцами, издав целлофановый хруст. – А если мы этим
правом воспользуемся?
Кто кому теперь угрожает, подумал Алан, но вслух не
произнес. Он только откинулся на спинку кресла и посмотрел на Китона в упор.
Тот встретился с его взглядом, но почти сразу опустил глаза
на свою сигару и продолжал вытаскивать ее из целлофановой упаковки.
– В следующий раз, когда ты припаркуешься в неположенном
месте, я пришлепну тебе талон сам, лично, и тогда, обещаю, штраф заплатить
придется, – сказал Алан. – А если ты еще хоть раз потянешь на кого-нибудь из
моих помощников, я привлеку тебя к уголовной ответственности. И это случится
вне зависимости от того, какими бы идиотскими правами не были облечены члены
городского управления. Ведь у меня тоже есть права, ты понимаешь?
Китон продолжал разглядывать свою сигару. Когда он снова
поднял глаза на Алана, они превратились в крохотные льдинки.
– Если ты взял себе целью проверить мою задницу на
прочность, шериф Пэнгборн, валяй, проверяй. – На лице Китона была, очевидно,
написана ярость, но кроме нее. Алан не сомневался, из глубины глаз проглядывало
еще кое-что. И ему показалось, что это страх. Он видел его? Чувствовал? Трудно
сказать, да это и неважно. Гораздо важнее то, чего именно боялся Китон. Вот
именно это было важно чрезвычайно. – Ты меня понял? – повторил он.
– Да, – сказал Китон.
Неожиданно резким движением он сорвал наконец целлофан и
швырнул его на пол. Сунув сигару в рот, промычал:
– А ты меня понял?
И снова заскрипело кресло, когда Алан подался вперед. Он
смотрел на Китона не мигая.
– Я понял то, что ты сказал, Дэнфорд, но убей меня Бог, если
я понимаю что ты делаешь и зачем. Мы никогда не были с тобой лучшими друзьями…
– Это уж наверняка, – перебил Китон и откусил кончик сигары.
Алану показалось, что он сплюнет на пол и уже заранее приготовился сделать вид,
что не заметил – политика есть политика, но Китон сплюнул себе в ладонь, а
потом аккуратно сбросил в чистую пепельницу на столе. Огрызок остался там
лежать как маленький кусочек собачьего дерьма.
– …но мы с тобой тем не менее всегда превосходно
сотрудничали. А теперь – на тебе. Что-нибудь случилось? Если так, я готов
помочь…
– Ничего не случилось, – тут же выпалил Китон, вздрогнув. Он
снова разозлился, даже более чем разозлился. Алану казалось, что у него вот-вот
пар из ушей повалит. – Просто я уже не в силах выносить бесконечного…
преследования.
Во второй раз он употребил это слово. Алану оно казалось
совершенно неуместным. Впрочем и весь разговор в целом был несуразен.
– Ну, короче, ты знаешь где меня найти, если что.
– О, Господи, да, – Китон направился к выходу.
– И прошу тебя, Дэнфорт, помни о правилах парковки.
– К чертям собачьим все правила! – Китон захлопнул за собой
дверь.
Алан еще долго смотрел на закрытую дверь и на лице его
застыло выражение беспокойства. Наконец он встал, поднял с пола целлофановый
пакетик и, бросив его в корзину для мусора, пошел звать следующего посетителя –
Пароход Вилли.
6
– Мистер Китон кажется очень расстроился, – сказал Роуз. Он
удобно расположился в кресле, которое только что освободил городской голова,
брезгливо взглянул на окурок сигары в пепельнице и возложил свою белую Библию
на сдвинутые колени.
– Вероятно, озабочен предстоящими собраниями и заседаниями,
– небрежно откликнулся Алан. – Это наверняка очень утомительно.
– Да, – согласился Преподобный Роуз. – Господь учил:
– Кесарю кесарево. Богу – богово.
– Угу, – неопределенно промычал Алан. Ему вдруг непреодолимо
захотелось закурить что-нибудь покрепче и позанозистей, типа Пэл-Мэл или Лаки.
– Чем могу служить Ро… Преподобный Роуз?
