– Эта дорога мне знакома. Скоро мы окажемся в безопасности.
– Откуда ты знаешь?!
– Мы здесь тебя искали.
– Что говоришь? – прокричал Гера.
– Я говорю, бежим вниз!
Еще более громкий шум заставил его остановиться и прислушаться. Звук торопящихся вслед за ними ног прекратился, и это было странно. Но этот хлопок, а после и шум, очень похожий на тот, какой слышали туристы в Таиланде за минуту до появления цунами…
Поняв и похолодев, он схватил Киру и повалил на ступени. Для этого ему пришлось забежать вперед и подхватить ее на руки.
Зачем он это делал – вот вопрос, на который он себе вряд ли ответил бы, озадачься этим. Пущенная из пистолета пуля, отражаясь от полированного мрамора стен, стремительно уходила вниз, послушно меняя направление после встречи с препятствиями.
Пуле некуда было вонзиться. Округлые, идеально гладкие формы уходящего вниз коридора заставляли ее лишь терять скорость.
Человек Жидкова оказался необыкновенно умным человеком. Зачем бежать, если можно стрелять и спускаться, храня надежду на то, что какой-то из снарядов свое дело сделает?
Первая пуля, взвизгнув над головами Гриши и Киры, последовала вниз.
Значит, уронил он девушку все-таки не зря.
Вторая прочертила на коричневом мраморе борозду длинною в полметра и, выбив искру, с гулом ушла за первой.
– Черт возьми! – вскричал Гера, добавляя неуютной картине совсем уж бесовский оттенок. – Какой сообразительный малый!..
Схватив Киру за руку, Гриша, уже никого и ничего не боясь, потащил ее вниз. Пули устремлялись вслед за ними в разных направлениях, предугадать их маршрут движения было невозможно, а поэтому не было смысла останавливаться и предпринимать какие-то меры. Теперь все в руках того, кто изготовил этот коридор смерти…
Поняв, что пути вниз больше нет, Гриша посмотрел по сторонам.
– И куда теперь ведет знакомая тебе дорога? – задыхаясь, сухо пробормотала Кира.
«А черт его знает!» – подумал Гриша, бросая взгляд в глубь темного коридора.
Снова ухватив жену за запястье, он побежал вперед.
– Я не могу больше! – сорвалась на крик она.
Просвистев над ее головой, пуля с треском вошла в пол коридора, срикошетила и вонзилась в потолок. Он осыпался гранитной пылью, и только теперь Гриша понял, почему здесь так темно. Как бы ни летели пули, какую траекторию ни принимал бы их полет, каждая из них закончила свою жизнь в этом потолке. Шесть или семь отверстий зияли в одной гранитной пластине, и каждая из них выбила наружу сухую взвесь, стоявшую теперь в воздухе неоседающим облаком.
– Надо! – взмолился Гриша и повел ее дальше.
– Куда мы идем?! – взорвался Гера.
– Хочешь – останься!
Гера не хотел.
«Куда мы идем? – думал Гриша. – Куда приведет следующая дверь? К ведру и двум швабрам, прислоненным к стене?»
Коридор закончился, как он и предполагал, стеной. Но слева от нее была дверь, замкнутая на обычный английский замок.
«Только не ведро и швабры», – пронеслось в его голове, когда он каблуком вбивал внутрь замок следующего помещения.
Когда он наконец открыл дверь, то рассмеялся как сумасшедший. Стоящая за его спиной Кира кашляла и лишь в бессилии колотила его кулаком по спине. Понять ее было нетрудно – сейчас был не самый подходящий момент для веселья.
Гриша смеялся, упершись рукой в поврежденную дверную коробку, и смотрел наверх.
Туда вела точно такая же лестница. С такими же мраморными стенами, с гранитными пластинами, из которых струился яркий, очень похожий на солнечный, свет.
То, что Гришу довело до возбуждения, Геру привело в отчаяние.
– Господи, мы никогда не выберемся из этого проклятого лабиринта!.. Как я ненавижу корабли!.. Боже мой, как я их ненавижу! Эти мачты, форштевни, паруса, педерастические команды капитана!..
И он замолчал, потому что рука Киры врезала ему по уху.
Подъем отличается от спуска тем, что ноги перестают слушаться гораздо быстрее. Кира смотрела на ненавистные стены, ресницы ее были влажны от слез, и она мечтала о январской Москве, об открытом ветреном месте, как на Патриарших, когда о слезах быстро забываешь, потому что они мгновенно превращаются в лед… о ночных разговорах с Гришей… о картошке, которую она ему жарила…
Несмотря на гудящую вентиляцию, на лестнице было невероятно душно. Стремительный подъем наверх выбивал из сил, и подошел наконец момент, когда Кира просто не могла идти дальше.
– Знаешь что, – садясь на ступени, произнесла она минуту назад придуманную фразу, – вы сейчас пойдете дальше, а потом спуститесь за мной…
Она бы, верно, возненавидела Гришу, если бы он стал с этим спорить. И поблагодарила бы, если бы услышала: «Конечно, я так и сделаю».
Но произошло то, чего она никак не ожидала. Сначала она невидимой силой была поднята вверх, а после мир перевернулся, и она стала видеть все наоборот. Теперь вверху перед ней тряслись мраморные ступени, а под ними сиял идеальной полировкой гранитный потолок.
– Гриша, – прошептала она, закрыв глаза, – что мешало тебе делать это в Москве… при других обстоятельствах?..
Он ее не слышал. Он оскорблял обидным словом архитектора, задумавшего эту лестницу выше ее сестрицы с обратной стороны коридора. Он понимал, что оскорбления бессовестны, что здесь такое же количество ступеней, что и там, где их едва не пристрелили, но ничего не мог с собой поделать.
И когда перед глазами его забрезжил более мощный свет, он не поверил, что дошел.
Врезав по двери ногой, он принял на себя яркий свет, как пулеметный огонь. Зажмурился и вошел в коридор, полный пассажиров.
Оглядевшись, он с изумлением покачал головой.
Это был длинный, почти бесконечный коридор, одна стена которого была завешана фотографиями знаменитостей.
Он появился внезапно, с вызывающим шумом, нехарактерным для этих мест. И когда от него шарахнулись в сторону десяток посетителей, он поставил жену на ноги, смахнул с лица пот и объяснил коротко:
– Мы всегда это делаем по ночам.
Понимая, что они являются объектом всеобщего внимания, Гриша показал всем присутствующим дверь, в которую вошел, потом потряс пальцем и посоветовал:
– Не ходите туда… Ни за что. Ничего интересного.
Забрав из руки одного из окаменевших туристов бутылку с минералкой, он половину вылил себе на голову, а остатки предложил той, что поспевала за ним.
– Эту дорогу ты тоже знаешь? – поинтересовалась Кира, бросая пустую бутылку прямо на пол.
– Как свои пять пальцев.
За их спинами раздался визг. Это была реакция на появление из выломанной двери еще одного заблудившегося пассажира. Бегал он так же быстро, как и стрелял.
