– Да никто ее не трогал!
– Жидков, – заговорил Гриша, – у меня все как-то не было времени тебя спросить. Может статься так, что потом вообще не с кем разговаривать будет. Поэтому спрошу сейчас. На что ты надеялся? Что я за вами не поеду?
– Ну, в общем-то, никто никогда не ездил.
– Тебе нужна была непременно жена хозяина СТО? Тяготеешь к ролевым играм?
– Теперь я, конечно, понимаю, что делать этого не стоило, – несмотря на ситуацию, голос Жидкова вовсе не напоминал растерянного человека.
– Я рад, что ты юморишь, – похвалил Гриша. – Только знай одно: доберусь до тебя, будешь сожалеть, что имел возможность застрелиться, а вот не сделал этого.
– Только не надо меня журить. Я и так сгораю от стыда.
– Сдавайся, а? – попросил Антоныч, отлежавший у порога руку.
Нет, сдаваться Жидков не собирался. Едва он услышал шорох за стеной, тут же выбросил за перегородку руку и нажал на спуск.
– Чтоб тебя, напугал!.. – послышался вопль Славы.
– Это я в ходока по стенам попал, что ли?! – удивился Евгений Петрович. – А я думал, в Гришу.
Приходилось ли когда-нибудь Жидкову жить в квартирах, половина перегородок которых выполнена из гипсокартона? Да, приходилось. Причем большую половину его беспорядочной и страшной жизни. Детдом, коммунальная квартира, первые годы преступной деятельности, когда приходилось платить половину заработанных денег именно за такую, гипсокартонную, квартиру… Но потом все уладилось, и сейчас Евгений Петрович даже не догадывался об опасности, которой подверг сам себя, сев у стены. Должен ведь был помнить, что в той коммунальной квартире, с такими же бутафорскими стенами даже трахнуться нельзя было по-человечески! На следующее утро сосед-инвалид Ломакин в подробностях рассказывал Жене Жидкову о его же ночных забавах. Те подробности, о которых после горячки ночи Женя даже и не помнил…
Говорят, что если пуля – «твоя», то ты никогда не услышишь выстрела. Кусок свинца в стальной упаковке находит твое тело быстрее, нежели звук выстрела – твой слух. Но это если сидеть лицом к стреляющему. Жидков слышал «свой» выстрел. Пуля, прошившая перегородку, как игла – кусок масла, ударила ему в лопатку с такой силой, что он ударился лбом о собственные колени. Дикая боль и мгновенный паралич правой руки заставил Жидкова вскрикнуть…
Этот крик был настолько страшнее выстрелов, что в ванной заплакал ребенок. Этот дикий крик, разнесшийся по всему коридору через выбитую дверь каюты, напугал пассажиров и турков, уже карабкающихся по спущенному им трапу на «Ганимед».
Поднять с пола пистолет было уже невозможно. Наклониться мешала все та же боль. Раздробленная лопатка позволила хозяину корабля лишь встать на колени и в таком виде предстать перед спокойно входящими в комнату Гришей и Антонычем.
Он стоял на коленях и улыбался. И эта улыбка никак не напоминала Грише ту, которую он видел на мониторе в тот момент, когда Евгений Петрович угощал Гришину жену креветками и вином.
Глава 21
По прибытии в Москву Кира выглядела странно и вела себя необъяснимо. Они еще не доехали на такси до дома, как она попросила остановить рядом с супермаркетом, чтобы купить воды.
Гриша прождал ее полчаса. Потом расплатился с водителем и отправился на поиски. Через сорок минут понял: она убежала. Зачем?..
Дома ее не оказалось. У родителей, куда он позвонил и осторожно провел разведку, – тоже. Ни у подруг, ни в театре.
– Гриша, ей нужно прийти в себя, – успокаивал по телефону Антоныч. – Всем нужно прийти в себя. У меня Витек обезумел, чего ты от женщины хочешь?
– Ты сам подумай, – увещевал Гера, приехавший к нему вечером чистый, но в синяках, смыть которые не удалось. – Кира понимает, что изменила. Ей сейчас нужен тайм-аут.
– Для чего?!
– Ну, хотя бы для того, чтобы решить, как попросить у тебя прощения.
* * *
Уже двадцать дней он жил в их с Кирой квартире. После длительного отсутствия хозяйки в ней не засохли только два кактуса. Все остальное носило характер давно брошенного жилища. Гриша выходные потратил на то, чтобы вернуть квартире первозданный вид. Воскресить растения никто, конечно, не сможет. Но можно купить новые. Что он и сделал. Когда ламинат в квартире засверкал как зеркало, а вся мебель задышала свежестью, Гриша почувствовал тоску. А вместе с нею и надежду.
Так иногда бывает весной, с появлением капели и первых теплых лучей солнца. Беспричинное чувство того, что пришло что-то новое, неизведанное, и оно будет лучше, чем вчерашний день. Точно такое же чувство бывает у детей рано утром в день их рождения. Они просыпаются и ждут от наступившего утра чудес. Гриша уже давно вышел из возраста, когда радовался этому дню. Однако сейчас чувствовал непроходящее чувство наступившего чуда, дня, что будет лучше вчерашнего.
Он мог бы позвонить, но всякий раз, когда рука его тянулась к трубке, отдергивал ее и замыкался, отказываясь разговаривать даже с самим собой. Разве это он бросил Киру? Он обманул, уйдя и во второй раз? Уже пора закончиться тайм-ауту и явиться решению. Но она ничего не решила. Значит, и не собирается. Да и при чем тут телефон? Ему глаза ее нужны. И в этот момент он думал о том, какими глазами будет смотреть в ее глаза. Сколько раз он спал с другими, предпочитая их Кире? Сколько раз обманывал?
Час назад он купил маленький букетик цветов и зашел в подъезд дома, где пустовала их однокомнатная, вторая квартира. Он не решался идти к ней на работу, боялся лишнего внимания к себе и… И просто стеснялся. Что-то остановило его и сейчас, когда он наугад поехал сюда и когда увидел в окне свет.
Усевшись на лавочку, он положил рядом с собой букет и стал прислушиваться к своему сердцу. Ждет ли она его? Ведь, дважды уйдя, дважды не сказала, когда вернется и вернется ли. Откинув сигарету и стараясь заглушить стук собственного сердца, Гриша вошел в подъезд.
Ничего не изменилось. Только звонок Кира поставила другой.
За дверью послышались шаги и щелкнул замок. На пороге, внимательно разглядывая Гришин букет, стоял мужчина лет тридцати пяти. Их взгляды встретились, и Гриша все понял.
– Ты кто? – бросил Гриша, поглядывая мимо него в квартиру. Пахло котлетами.
И снова стала подниматься злость.
– А ты кто?
– Я? Я тот, с чьей женщиной ты тут живешь.
– Вот как?.. – Притворив дверь, мужик схватил Гришу за грудки и попытался прижать к стене. Напрасно. Отбросив букет, Гриша ударил его головой в лицо, ногой в живот, потом врезал два раза по ребрам.
После его зычного вопля на площадку выскочила щуплая красотка с рыжими волосами и стала колотить по Грише своими крошечными кулачками.
– Я… не понял… – бормотал Гриша, закрывая лицо и отступая. – Вы кто такие?!
– Мы кто такие?! – закричала женщина. – Мы здесь квартиру снимаем, а вы кто такие?!
