– Киря, они прикончили киллера…
Кирьян посмотрел на часы.
– Сейчас половина второго. Разве не вечером они должны были это сделать?
– Я и хотел вызвать киллера к десяти вечера. Но он приехал сам. Я же сказал этим кретинам – вечером!..
– Но еще вы сказали – «как только он от меня отъедет», – справедливости ради заметил Кирьян.
– Тебе осталось только сказать, что это я во всем виноват!
Пройдясь по кабинету, Сказкин нервно покусал губу.
– Так в чем же дело? – помог Кирьян. – Пусть теперь сами за убиенного работают.
– Кто?.. Эти два клоуна?! Карандаш и Клякса, мать их!..
– Ну-у, – мирно протянул Кирьян, – киллера-то они быстро…
Сказкина прорвало. Схватив со столика бутылку виски, он взмахнул ею – Кирьян едва успел отшатнуться в сторону – и запустил ею в дверной проем. Квадратный сосуд просвистел в воздухе и влетел в камин. Столб пламени вырвался из чрева очага и мгновенно пожрал, охватил все, что имело способность гореть. Кирьян ногой закрыл дверь.
Сказкин потер подбородок. Первый раз за последние годы все идет не по плану. Если четверо придурков принесут ему картины Уорхола и хотя бы сутки после этого проживут, то хозяин квартиры в «брежневском» доме успеет и найти их, и выведать имя заказчика. А с ним лучше не связываться. Что делать?..
Раздумья прервал стук в дверь. Кирьян раскрыл дверь, и в лицо ему тут же ударил жар. В коридоре шла борьба с пожаром, и по всему чувствовалось, что стихия не сдается.
– Чего тебе? – спросил Кирьян.
– У вас в кабинете огнетушителя нету случайно? – спросил один из охранников.
– Нет, случайно нету, – и Кирьян захлопнул дверь.
Он только хотел открыть рот, чтобы сказать, что Палач по-прежнему хорош и что ему вполне можно доверить дело куда более ответственное, чем устранение не ждущего смерти киллера, как снова раздался стук.
– Ну, а тебе чего? – рявкнул Кирьян.
– Роман Романович, там Палач с Мариной приехали, – сообщил дворецкий.
В широком дверном проеме было хорошо видно, как пламя уничтожает все, что раньше именовалось элитной обстановкой. Шипение, треск и волны пенного огнетушителя, смешиваемые с порошковыми струями, наполняли дом неестественными звуками и мешали Сказкину соображать. В этом-то состоянии странной задумчивости на фоне стихийного бедствия и застали его ведомые охранником Палач с Мариной. Она и доложила:
– Мы сделали это, Роман Романович.
– Это было нетрудно, – подтвердил Палач и, указывая пальцем за спину, спросил: – Кириных рук дело? Я вас предупреждал.
– Что с киллером? – стараясь говорить спокойно, чтобы не доводить дело до корвалола, поинтересовался Сказкин.
Палач послушно размотал тряпку и показал предмет, который прямо указывал на то, что киллер скорее мертв, чем жив. Сказкин закрыл глаза, поднес стакан и выпил как на похоронах – медленно, как лекарство.
– Кирьян, убери это.
Приняв голову из рук Палача и многозначительно посмотрев ему в глаза, Кирьян развернулся, чтобы уйти, но в кабинет ворвалась секретарша Романа Романовича. В короткой юбке, платиновая блондинка, она держала в ручках папку. Воздух, что она принесла с собой в кабинет, добавил запаху гари цветочный аромат.
– Роман Романович!.. Мирослав звонит, это срочно!
– Потом!
– Это очень срочно!..
– Скажи, что я занят!
– Я сказала, он настаивает!
– Босс, давайте произведем расчет, – предложил между делом Палач.
– Наберись терпения… – шепотом попросила его Марина.
– Так что мне передать Мирославу? – спросила секретарша. Она мило картавила и оттого была еще более сексуальна. Впрочем, не за это ценил ее Сказкин, а за способность делать несколько дел кряду, и не как попало, а точно и в срок.
– Может, в камин ее? – спросил Кирьян, продолжая держать в руках голову.
Палач почувствовал, что теряет терпение.
– Что здесь за суета, а?
В кабинет, расталкивая всех, вбежал перепачканный сажей охранник.
– Хозяин, надо вызывать пожарных!..
– Или закопать? – Кирьян.
– Он говорит, что в антикварном салоне проблемы, – вмешалась секретарша.
Сказкин вдруг почувствовал, что на колокольню его головы взобрался дьяк и теперь этот дьяк, не зная, куда деть свою нетрезвую любовь ко всему свету, стал бить во все колокола. Голову Романа Романовича разрывало от напряжения и страха перед очевидной вероятностью сделать сейчас что-то, что потом будет трудно исправить. Он боялся своих желаний, а главное из них требовало броситься в угол кабинета, где стоял шкаф с оружием. Ногой – пусть не сразу, а за несколько ударов, пусть даже раня себя, разбить толстое стекло, схватить со стойки заряженный картечью «зверобой», которым он в прошлом году прикончил слона в Эфиопии, откуда и привез себе кресло местного царька, и начать здесь, в кабинете, стрелять во все живое.
– Так что мы хотели бы получить гонорар, – сказал Палач.
– На, унеси куда-нибудь, – и Кирьян, не видя, кого просит, сунул в руки стоящей справа и чуть сзади него секретарше голову.
Приняв и чуть подсев – она не ожидала, что ей сунут что-то тяжелее другой папки, бледнокурая красавица рассмотрела голову и вместе с нею рухнула на пол. Сказкин заметил, что трусики у нее – розовые, и это проявление чужой легкомысленности окончательно сорвало резьбу, на которой последние минуты удерживалось его спокойствие.
– Заткнитесь все!.. Суки!.. Я не могу работать в такой обстановке!.. – приседая для пущей выразительности, он сжимал кулаки, кричал, срывая голос, и налитыми кровью глазами смотрел в пол. – Замолчите на минуту!.. Одну минуту!.. Шестьдесят секунд никто не открывайте рот!.. Я не могу думать!.. – перед глазами его проносились голова киллера, розовые трусики, идиотский взгляд Палача, треск огня за дверью, коврик дыма, выползающий из-под двери, а также племянник Мирослав, который звонил так редко, что нет ничего удивительного в том, что звонил он именно сейчас.
– Я вам назвал… – тихим, почти ленивым, словно и не было этих криков мгновение назад, голосом начал говорить Роман Романович, обращаясь к Палачу и Марине.
Но договорить не успел.
Дверь в кабинет распахнулась, в нее с ведром воды вбежал один из охранников и, задевая Сказкина локтем, выплеснул воду из кабинета – так было удобнее – в камин в коридоре. Вырывавшийся пар окатил Сказкина, и теперь все стояли как в турецкой бане.
Роман Романович дождался, когда охранник, громыхая ведром, выбежал и закрыл дверь. Медленно выпустил воздух из клокочущей груди и продолжил:
– …точное время смерти киллера. А вы когда его… обрезали?
