Выпитое и бессонная ночь превратили для меня день в тяжкое похмелье. Не то чтобы я болел страстно и думал только о литре ледяного пива, нет, я думал о многом. О зеленоглазой, например. Но выпить все равно хотелось. Да только жизнь нынче пошла такая, что выпить нет никакой возможности: то салон нужно грабить, то квартиру. Дел просто уйма сегодня. Прислушавшись, я понял, что являюсь статистом при каком-то разговоре. Я отмахнул от себя образ зеленоглазой и прислушался. Антоныч разговаривал с Гришей, и тема показалась мне злободневной.
– Отдавать ковер сейчас Гюнтеру – это глупо, непрофессионально и опасно.
– А, ты уже профессионал? – страстно ерничал Гриша.
– Мы сделали это профессионально!
– Так наколи себе на плечо – «Режь актив»!
– Антоныч прав, – прохрипел я после долгого молчания. – Нужно позвонить Гюнтеру и сказать, что ковер мы отдадим, как только он поможет нам забраться в квартиру.
– А если он пошлет нас подальше, к чему имеет патологическую склонность, тогда как? – упрямствовал Гриша уже, впрочем, неуверенно.
– Тогда продадим ковер, купим лопаты и – в Австралию.
– В Новую Зеландию, – поправил Гера. – Мне так хотелось там выстрелить.
– В Новой Зеландии?
– Нет, в антикварной лавке. Чтоб по-настоящему.
– Чего ж не стрелял? – спросил я.
– Патронов нет. Я ж карабин без патронов покупал. Завезем его ко мне?
– Ковер?
– Нет, карабин.
– Нельзя домой! Пока с проблемой не разберемся – никто домой не едет! – приказал Антоныч. – Гера, звони Гюнтеру.
На удивление, Гюнтер не стал упорствовать. Выслушал ультиматум и согласился.
«Откуда столько знаний в одном старикашке?» – подумал я, вспоминая его рассказ о том, как взять квартиру. Но потом вспомнил телефонные трубки в аквариуме и успокоился. Потому-то и знает много, что старикашка.
– Что дальше? – спросил Гриша.
А дальше сделать, значит, нужно было вот что: позвонить в дверь подъезда и после отзыва охранника сказать: «Марсельеза». Вот именно это и сказать. Охранник откроет дверь, и после этого нужно будет подняться по лестнице. Квартира, понятно, на охране. Это не Большая Оленья, это Кутузовский. Но сигнализация – не преграда для умных мужчин, сказал Гюнтер. Замков два. Один всегда открыт, а второй кнопочный, кодовый. Код: 832775.
– Войдете в квартиру, не забудьте позвонить на пульт вневедомственной охраны, – предупредил Гюнтер. – Иначе накроют через пять минут. Пароль: Днепр. Позвоните по телефону, – он продиктовал номер, – назовете адрес и скажете: «Днепр». Все, милиция успокоилась. Понятно? Если потом не привезете ковер, пожалеете, что москвичи.
– А код сейфа?
– Я не волшебник. Довольствуйтесь тем, что есть. Да не хватайте ничего, кроме картин. Надеюсь, вы не опуститесь до шуб и шапок?
– Гюнтер Алексеевич!.. – покраснел Гера. – Мы офисный планктон, но честь имеем!..
– Верю. Поэтому и спрашиваю. Ну, желаю удачи. Если потом не привезете ковер, пожалеете, что москвичи.
– Вы это уже говорили.
– Я на тот случай, если вы этой фразе не придали должного внимания.
На том и закончился этот странный разговор. Странный, потому что…
– Бред! – усмехнулся Гриша, покачав головой. – Самый настоящий бред! Мы называем ему адрес, а он выдает нам по нему полный расклад! Не сговариваясь с ним заранее, не давая времени подготовиться – и нате! Получите!.. Я туда не пойду.
Признаться, я думал так же. Еще до того, как Гриша заговорил, я успел заподозрить, что у Гюнтера не все дома. Эти телефонные трубки в аквариуме, вечное бодрствование, пароли, явки… А едва Гриша заговорил, я вдруг со всей ясностью понял: Гюнтер – шизофреник.
– Нет, вы сами подумайте, – забормотал я, – Гриша ведь прав. Откуда он взял все данные по квартире? Из Гугла? Или данные всех паролей есть на сайте «Вневедомственная охрана-Ру»?
– А что вы так разволновались? – заметил Антоныч. – Это все просто проверяется. Едем к двадцать шестому дому, нажимаем кнопку, говорим: «Марсельеза». Если нам открывают – все в порядке.
Мне так не показалось.
– Ну, это можно подслушать.
– А Гюнтеру больше делать нечего, как стоять у всех домов в Москве и подслушивать.
– Ладно, – согласился Антоныч, заводя джип на парковку и протягивая шустрому малому в зеленой жилетке сотню, – у двери можно подслушать. Поднимемся к квартире, значит, ничем не рискуя. Наберем восемьсот… сколько там… И если замок сработает, значит, Гюнтер подсмотрел, да?
– Хорошо мыслишь, бродяга! – похвалил Гера.
– Просто в Австралию не хочется.
– В Новую Зеландию.
– А мне и в Австралию не хочется.
Несмотря на полную сумятицу в голове, я согласился с тем, что ехать нужно. Иногда так бывает. Сидишь где-нибудь на свадьбе и вдруг замечаешь, что одна из женщин смотрит на тебя и улыбается. И смотрит чаще чем нужно, потому что вряд ли это любопытство – за столом еще пятьдесят мужиков. Первая мысль – а все ли в порядке у меня с галстуком? Потрогаешь – на месте, повязан. Может, ширинка расстегнута – потрогаешь – застегнута. Да и можно не трогать было – ей все равно ширинку не видно. Может, морда в майонезе? Платком вытрешь – да напрасно – чистая. И женщина-то – ничего особенного. Женщина, и все. Разве что накрашена прилично, да платье дорогущее. Но это же не повод ей улыбаться в ответ. Прислушаешься к себе – ну, никаких позывов! А полчаса спустя идешь в комнату для мальчиков мимо комнаты для девочек, а тебя – хвать! – за руку – и туда. Она. И к раковине мраморной тебя подтаскивает. И вот уже как-то трудно сопротивляться. Чувствуешь – и одна ее нога у тебя уже на плече… и вот вторая… И рука ее молнию на твоих брюках расстегивает с таким свистом, что уши закладывает… И уже как-то глупо говорить: простите, вы не в моем вкусе. Человек бегал для тебя как белка в колесе, а ты даже не кивнул благодарно. И киваешь…
Так и здесь. Чувствую: хрень на постном масле эта история, а никуда не денешься. Волна уже несет.
До двадцать шестого дома мы доехали не скоро. В конце концов ехать мне надоело, я вышел из «Крузера», двигающегося посреди Кутузовского, попетлял между машинами, зашел в кафе и заказал порцию виски. Выпил, обжегшись, и попросил четыре «Хайнекен».
– «Хайнекен» нет.
– Тогда «Гролш».
– И «Гролш» нет.
– И «Миллер» нет?
И снова не угадал. Красавица с бусиной на ноздре выставила передо мной четыре бутылки. Расплатившись, я вышел из магазина и через минуту, снова попетляв между тачками, дошел до «Крузера». За все время моего отсутствия пробка сдвинулась на сто метров.
– Я хочу выпить за…
– Заткнись, – приказал я Грише. Рюмка виски привела меня в скверное состояние духа. Вскоре появился тот самый дом. Я ни разу в нем не был, да и что там делать? Не музей, никого из членов ЦК в нем уже не встретишь. Квартиры куплены-перекуплены, и дом уже перестал быть элитным. Живут в нем либо наследники членов, которым нет смысла уже переезжать куда-то, либо северяне, которые работают на Севере по тридцать лет и не знают, что и Политбюро уже нет, и Союза, и что Брежнев умер, и что дом уже не элитный.
