Живущие в Ночи не напали все одновременно. От каждой группы отделились по одному не-живому и резко бросились на пришельца. Мощные когти должны были раздробить колени, чешуйчатые руки — пробить череп. Будь это простой смертный, даже с наложенными на него заклятьями, он бы не успел среагировать на совместную атаку двух трансформировавшихся упырей.
Однако противник не был простым смертным. Он не стал блокировать удары, он не стал контратаковать.
Просто Фатанкар снова увидел смазанное пятно, мелькнувшее рядом, и даже вроде успел задеть его быстрым ударом…
Но почему-то вдруг кровь хлынула из его оторванной руки, силы покинули командира, и он упал, а нападавший оказался среди тройки заходивших на него справа. Он подпрыгнул, и обе его ноги ударили упырей в подбородки. Громкий хруст костей возвестил, что ему удалось сделать то, что считалось невозможным, — он сломал челюсти Живущим в Ночи, челюсти, которые по крепости не уступали алмазам с Горы Богов. Но и это было еще не все. Прежде чем его ноги после удара опустились вниз, он схватил упырей за волосы и с громким выкриком резко послал руки вперед. Снова хруст — и головы упырей безвольно повисли, откинувшись им на спины.
Все произошло так быстро, что третий не-живой только начал разворачиваться к врагу, пока два его умирающих товарища падали на ступени диоптера. Он лишь успел раскрыть пасть, заревев, когда пришелец молниеносным ударом ладони вогнал кусок черепа упыря в его собственный мозг. Упырь еще держался на ногах (не-живые способны переносить и не такие ранения), однако противник сумел пробить костяной панцирь на его груди и добрался до сердца. Из-под зеленого капюшона донесся смешок, холодные, точно кинжал жестокосердного Анубиямануриса, пальцы сжались, и тело упыря вспыхнуло, окутанное вырвавшимся из его сердца пламенем.
Двое упырей, те, что были слева, швырнули в пришельца ритуальные копья и бросились следом, не уступая копьям в скорости. Впрочем, атака оказалась роковой как для оружия, так и для оруженосцев. Рубящим ударом ноги враг отбил копья в сторону, а затем, не прекращая движения, вогнал локоть в висок первому Живущему в Ночи, заляпав кровью и сгустками мозгового вещества свой плащ. Второй упырь успел увернуться от выпада ноги и сумел схватить ее, готовясь оторвать от тела, но почему-то вместо ноги врага в руках у него оказалась нога убитого до этого не-живого, а враг появился сзади. Взор не сумел отследить, как это произошло, и упырь впервые в жизни испытал ужас, раскрывший перед ним бездны темного Ничто. Впрочем, чувство это, способное, по утверждению эквилидорских философов, раскрыть смертным Бытие как таковое в экзистенциальной данности, длилось недолго — удар ногой перебил позвоночник Живущему в Ночи, и тут же затихло медленно бьющееся сердце, раздавленное железным каблуком сапога.
— Снова играешься? — раздался осуждающий голос.
Фатанкар, приподняв голову, смог разглядеть кого-то невысокого в коричневом плаще, который легко держал в руках трупы упырей, тех двоих, что вместе атаковали смертельно опасного врага. Взор не разглядел на них ни ран, ни переломов, ни вообще следов насилия. Упыри умерли будто от того, что их сердца остановились по естественной причине.
Хотя этого не могло быть.
— Эти двое могли убежать и предупредить жрецов.
— Но ведь не убежали. — Ублюдок, убивший всех его товарищей, спокойно шагал к Фатанкару, облизывая пальцы. Судя по кровожадной ауре, которая окутала его после насилия, намерения его по отношению к командиру отряда были вполне определенными. — И не предупредили. Я бы их догнал.
— Не забывай, почему мы ускользаем от их Взора. Если бы не Мастер, тебе бы не удалось так легко справиться с ними.
— Эти мертвяки мне неровня, даже не будь на мне…
— Тише. Лучше помолчи. И у ветра есть уши.
— Ладно, ладно. Только помни, что сильнее меня в нашей команде — только…
— И имен не надо.
— Ну, ладно. Что дальше?
— Хранитель находится на нижних уровнях.
«Хранитель? — подумал Фатанкар. — Что за хранитель?»
— Вход мои тени скоро найдут. Следуй за ними, а я разберусь со жрецами. Воплощение Ночи — не особо… м-м-м… скажем так, Воплощение — не особо приятная конструкция, и мне не хотелось бы, чтобы ты и я имели с ним дело.
— Странно, что так мало охраны, — пробормотал первый пришелец и кровожадно посмотрел на Фатанкара. — Эти мертвяки слишком уверены в себе…
— Это ты самоуверен. Постарайся не забыть, что Хранитель не ровня тем, кого ты убил.
— Я надеюсь на это.
«Даже так? — Если бы были силы, Фатанкар бы рассмеялся. — Как же это глупо… теперь я понимаю… убоговские Сива… как хитро… проклятье…»
— Ты убьешь его или позволишь забрать тело мне?
— Ну уж нет. Я начал, мне и заканчивать. Только мне позволено убить его.
Говорили о Фатанкаре. Это понятно. Но почему медлят, зачем разговаривают? Впрочем, это хорошо, есть возможность для жрецов заметить, что что-то не так, есть возможность, что проклятые убийцы встретят не слуг Ночи, ни о чем не подозревающих, а приготовившихся к жесткому отпору Зазывателей Ночных Сил. И тогда…
Впрочем, тогда он будет мертв.
В этом Фатанкар не ошибся. Первый пришелец схватил его голову и без заметных усилий оторвал от тела. Конечно, упырь мог это пережить и восстановиться… но его череп хладнокровно размолотили о мраморные ступени. Мозг и сердце. Два самых слабых места упыря. Почти как у прочих смертных. Правда… Нет. Единственные слабые места обыкновенного упыря.
Все остальное можно восстановить. Это — никогда.
Луна была злой.
Когда-то Понтей услышал от отца, что наделение неживых объектов качествами смертных только запутывает познание этих объектов. Понтей был молод и удивился. Как же так? Ведь месяц, появляющийся каждый вечер, — бог. И не просто бог — посланец Ночи, который позволяет ей напоминать о себе. Не будь посланца, как отличить Ночь от Тьмы?
Отец улыбнулся, и сказал, что богам — божественное, а материальным объектам в их мире — материальная объективность в их мире. Что Луна — это не только бог. И что бог — это не только Луна.
— Не будешь же ты утверждать, что когда Проклятый Путник садится за горизонт, то лишь по этой причине наступает Ночь? — улыбался отец. — Мы должны понять различие, — продолжал он. — Большинству упырей непонятно, зачем различать это. Другие, а их еще больше, даже не знают, что это стоит делать. И мы, Живущие в Ночи, не одиноки в своих воззрениях на мир. Люди, эльфы, гномы, вампиры, валлаты, драуга, эш-шенори и мириады других — в общей массе всегда есть группы, которые стремятся к истинному знанию.
— А остальные?
— Остальные? — Отец посмотрел на развешенное в зале фамильное оружие. — Остальные, — повторил он, — остальные просто живут.
Но Луна все равно была злой. Ей бы спрятаться сейчас за тучи и перестать освещать Землю, дав двум бегущим упырям преимущество перед неведомым врагом. А она светила так ярко, что напоминала своего брата, Врага Ночи. Почему-то казалось, что Луна злится, захлебывается недобрыми помыслами и стремится их излить именно на них двоих, верных слуг и почитателей ее госпожи — Великой и Милосердной Ночи.
