Заскрипели колеса, приводя в действие первую западню.
Хранитель печально улыбнулся. Значит, что-то изменилось в мире, которого нет, если к нему спускается не один из его покровителей. Но будет жалко, если он не дойдет…
Шаги зазвучали вновь. Здорово!
Он миновал первую ловушку — два огромных вертящихся диска, которые должны разрезать незнакмца наискось и пополам.
Как здорово!
Когда день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом повторяется одно и то же, перестаешь понимать, зачем существуешь ты в этом вечном повторении. Ведь не станет тебя — и кто-то другой займет твое место. А перестав понимать свое существование, ты уже начинаешь переставать существовать. А если нет тебя — значит, не должно быть и окружающего тебя мира.
Весь мир — обман. Иллюзия…
Горька та ирония, которая сквозит в мыслях Живущего в Ночи из клана Таабил, считающего мир иллюзией.
Первый раз иллюзия дала трещину и показала мир настоящий — когда ему дали «волчью метлу». Дали — но он принял ее как дар.
А потом водоворот вечного повторения снова швырнул их в мир, которого нет. Но у них двоих уже был осколок настоящего мира. Они вдвоем продолжали хранить его, создав свой островок реальности в мире, которого нет.
И вот сейчас, когда раздался скрежет второй взломанной ловушки — выскакивающих из стен двух молотов, способных превратить смертного в блин, — настоящий мир вторгался в вечный повтор.
Настоящий мир может прийти по-разному. Хранитель это понял давно.
Настоящий мир прорывается в те моменты, когда ты сам остро чувствуешь свое существование.
А все остальное — ложь. Обман. Иллюзия. Мир, которого нет.
Сердце Хранителя забилось чаще. Он начинал чувствовать свое существование.
Сейчас он был рад. Так, как раньше, в далекие времена, радовался приходу матери, когда каждый день был наполнен, пусть и простым, но существованием…
Свист арбалетных болтов — и спуск продолжается. Еще одна ловушка пройдена.
Шипение ядовитого газа, от которого глаза лопаются и вытекают из глазниц, пока руки раздирают собственное горло, — но шаги звучат.
Смыкающиеся со всех сторон стены — и тут слышны глухие удары — а потом снова спуск.
Хранитель ждал. И радовался. Радовался, как ребенок новой игрушке…
Второй уровень ловушек использовал магию. Здесь шипел воздух, свернутый в упругие пружины заклятьем Пронзающего Ветра. Здесь ревело пламя, бесноватым потоком мчавшееся по коридору в форме Голодного Языка Огня. Здесь вода обрушивалась водопадом, а водопад оборачивался Водяными Змеями, укус которых не просто ядовит, — он обращает все в воду. Здесь взрывался камень, тысячами осколков Земного Облака целясь в нарушителя…
Здесь тот, кто спускался, задержался.
И Хранителю с «волчицей» даже подумалось, что он не дойдет, но…
Но Пронзающий Ветер рассасывался, не успев догнать незнакомца.
Но Голодные Языки Огня гасли, не добравшись до плоти незнакомца.
Но Водяные Змеи не успевали жалить — и обращались обратно во влагу.
Но Земное Облако ни в кого не попадало — и переставали дрожать камни.
А потом затрещала дверь, последняя преграда на пути в схрон. Славная крепкая дверь из красного дерева, растущего в Голодных лесах. С не менее крепкими и вдобавок заговоренными засовами.
Дверь выдержала двадцать два удара. А потом треснула, впуская незнакомца в обитель Хранителя.
— Здравствуй, — сказал Хранитель. — И спасибо тебе. Хочешь ли ты умереть?
Магия. Олекс терпеть не мог магию. Несмотря на то что магия помогала им, сейчас она убоговски все и усложнила. Нет, его способности и морфе помогли пройти сквозь разрушительные сгустки Силы, однако знакомый кислый привкус во рту заставлял думать, что слишком дорогой ценой он прошел сквозь колдовские преграды.
Неожиданно мог начаться новый приступ — вот что означал этот убогов кислый привкус. Неужели снадобье Мастера перестает ему помогать? Тогда лучше провалиться в Нижние Реальности, чем снова и снова испытывать эти боли и сумасшествие, неизменно заканчивавшиеся одним и тем же…
Ну почему из всех только у Олекса после Изменения появился побочный эффект? Что это за шутка богов?
…и презрительно кривящиеся губы Эваны…
В дверь, последнюю помеху на пути к цели — он чувствовал это, он ударил со всей силы.
Так, как если бы бил по Эване.
Если бы смог.
Олекс бил и бил, пока трещавшая под ударами дверь не выдержала и не развалилась пополам, открывая доступ к этому…
«Ну, и где этот Хранитель?» — успел подумать Олекс, пролезая сквозь дверной проем, когда услышал — на чистом Всеобщем, без акцента, который накладывается на этот язык родным говором:
— Здравствуй. И спасибо тебе. Хочешь ли ты умереть?
Голос был приятным и каким-то… по-юношески задорным что ли. И принадлежал он…
Олекс сначала не поверил своим глазам. Как это понимать?
Посреди огромного зала с разрисованным полом, с даратскими колоннами вдоль стен и со столом в дальней его половине, с факелами на стенах (а они упырям зачем?) стоял светловолосый упырь. Высокий, стройный, одетый в простой кожаный доспех поверх кольчуги, доходящей до колен, с наголенниками и наручами из кожи, в сандалиях из беаргского шелка, которые любят носить философы Морского Союза, выходя в парк порассуждать. Он держал в руках «волчий хвост», копье с зазубренными шипообразными веточками от наконечника до середины древка, которое Олекс видел только на картинках в книгах Мастера.
Упырь, чьи глаза были скрыты повязкой. Олекс захохотал. Говорят, боги лишают разума того, над кем хотят подшутить. Обман. Врут. Можно даже сказать — безбожно врут.
Боги не лишают разума того, над кем хотят подшутить. Боги лишают того удачи. Олекс пришел драться. Олекс пришел выплеснуть копящееся в нем безумие.
Но удача снова отвернулась от него. Как можно драться — с этим? Со слепым мальчишкой?
Упырь озадаченно повел головой, услышав смех.
— Твой смех… Ты рад? — спросил он.
— Рад?! — воскликнул Олекс. — Рад?!! Да я зол так, как не злились убоги, когда боги прогнали их в Нижние Реальности. Рад?! Как можно радоваться, когда ожидаешь встретить достойного противника, а видишь непонятно кого? О нет, кровосос, я не рад! Я убоговски не рад!
— Ты смеялся… — упырь пожал плечами и задумчиво прикоснулся к ближайшей веточке «хвоста». — Она тоже не понимает… Но ты не ответил на мой вопрос, нежданный гость.
— Какие, к убогам, вопросы? — Злость поднималась от живота к голове. Именно в животе злость возникала — как будто голод охватывал Олекса. Начинало покалывать в желудке, а потом вверх-вверх, до самого мозга, тысячами мелких лапок топоча по сознанию. — Если только ты хочешь спросить, пожалею ли я тебя…
