А вот другой прирученный махайрод – Цуцик – совсем перестал появляться там, где люди могли его заметить. И его спутница Цаца – тоже. Предполагалось, что погибли. Прерия строга со всеми.
– Борт от нас идет сегодня в кочевье Константина. Ты как-то говорил, что никак туда не выберешься. – Леха допил свой стакан и поставил его на стол.
– Во сколько вылет?
– В два.
– Если не приду, пусть не ждут.
– Все-то ты в заботах, государь, – подкалывал. Степу все подкалывали, особенно старые товарищи. Это такая предупредительная терапия от звездной болезни. Или диагностика. Проверяли, способен ли он по-прежнему с юмором относиться к своему положению.
– Пойду я, однако, на верфь. А потом к металлургам загляну, сегодня будет крупная отливка сразу из семи печей, представляешь?
– Иди, повелитель, любуйся красотой горячего металла, – ехидно сказал Леха. Потом вздохнул и добавил: – А я пороюсь еще в навозных Монбланах страстишек людских.
На верфи не судно собирали, а выклеивали самолет. Старый добрый транспортник военных – единственный на планете летательный аппарат, способный везти много и далеко, был уже очень стар. Да и не хватало его для возросшего грузооборота крепнущей индустрии.
Хотя не стоило кривить душой – значительно большая потребность в нем возникала при переброске крупных групп людей. Тех же школьников – если пару классов сразу нужно куда-то перевезти, то морем получалось долго. А педагоги вечно выдумывали то на сбор кокосов, то фиников ребятишек собирать. Или геологический класс к каким-то разломам или ущельям нужно доставить. Все, что недалеко, они, видите ли, на мотопарапланах уже облетели, а вот чтобы добраться до ущелья Зимина, нужно долететь до аэродрома Кулебякино, а уж остальные полтораста километров они и на стропах довисят.
Зоологические классы да и ботаники тоже покоя не давали. Все-то им самим надо понюхать, а на тридцать человек на Прерии самолета не было. Старые коптеры тоже на ладан дышали, боязно на них молодежь перевозить. Вот и пришла пора пробовать свои силы на крупных формах.
В огромном крытом эллинге выклеивали фюзеляж и крылья. Металлические детали каркаса, причудливо натянутые тросики, закладные из пластика, и стеклоткань, которой покрывают шаблон. Тут мегакотики работали. Их, подвешенных, словно воздушных гимнастов к тросам, спущенным с мостового крана, перемещали над поверхностью, на которую они накладывали материю. Прикладывали, отмечали, снимали оба куска и переносили на раскроечный стол. Тут люди обрезали по размерам, сшивали, и получившееся полотнище возвращали на место уже мегакотики.
Подвесная система держала в горизонтальном положении их туловище, уложенное в желобообразную люльку, а опущенные вниз лапы работали. Они и задними могли что-то поддержать, только не очень тяжелое или большое. Бригада эта давно сработалась – не один катер таким составом выклеили. Вот из кабины крана улыбается Шурочка – одна из опытнейших крановщиц.
Все, слой прикроен и закреплен. А в помещение входят экипированные, словно водолазы, эпоксидчики, остальным – эвакуация на три часа. Пока смола не схватится, пусть погуляют. Пряжки на сбруе живых манипуляторов расстегивают люди – подвижность пальцев у четвероногих все-таки низковата.
Ну нельзя тут ни магнитными защелками обойтись, ни липучками!
На самих «работниках» кепочки, оставляющие свободными их подвижные уши. Это и переводчики, и рация. Именно эти модели – последнее достижение прерианской микроэлектроники. Технологи довели плотность монтажа вакуумных ламп с холодным катодом до того, что один элемент занимал всего двадцать пять квадратных микрон, что позволило делать вполне приличные процессоры.
– Как шапочки? Не жмут? – Степану важно знать мнение пользователей.
– Нет, и держатся хорошо, не то что прошлые, – ответил один из котов. – И, Федя, не забыть бы приливы обнажить перед следующим слоем.
– Сделаем, не беспокойся. Вот видишь, вписываю в техпроцесс. – Пожилой мужчина – бригадир – действительно начал править текст на мониторе переносного компьютера.
Степкина бестолковка продолжала скользить по реальности. Он давно тут самый главный и привык относиться к любым событиям просто как к источнику информации. (Надо же чем-то оперировать!) Присмотрелся к инструменту, закрепленному у мегакотиков в поясных фартуках. Нажимаешь на рукоятку обычным хватом, а оттуда выезжает что-то острое или колючее. Зажимает, пересекает, отпускает. Выполняет операции, никакому когтю недоступные.
Покинув эллинг, поднялся на площадку, установленную на самом берегу залива вышки, где были смонтированы хитрые желоба для катания детишек с прибытием прямо в воду. Ее поставили тут после того, как санэпидемстанция по его наущению заставила, наконец, все предприятия, расположившиеся по берегам Плесецкой бухты, разобраться со своими стоками. Казне это тогда тоже влетело в копеечку, зато никаких загрязнителей сюда больше не поступало. Года три понадобилось, чтобы восстановился природный баланс, и купаться в акватории порта уже никто не боялся. Более того, охрана водной территории залива теперь хорошо налажена, так что и морских хищников в эти места не пускали.
Тот период его жизни был связан, пожалуй, с самыми большими переживаниями. Он, повторяя действия, предпринятые относительно отдела народного образования, такое узнал о других департаментах возглавляемого учреждения, что волосы дыбом становились. Система откатов и подношений, подарков и разного рода услуг выявилась настолько изощренная, что хотелось развесить этих людей где-нибудь на столбах вдоль дороги. А ведь такие все милые, вежливые! Ну да ничего, он заменял работников последовательно, и года за три кого через суд, кого просто нормально, по-человечески, но заставил чиновную братию делать именно ту работу, на которую они нанимались и при этом довольствоваться окладом.
Ну не получалось быть добрым для всех. Хм! И надолго ли результаты этих трудов сохранятся? Люди приспособятся к давлению, которое он на них оказывает, и выработают новые меры противодействия.
Степан поднялся на самую верхотуру. Отсюда отлично просматривался двор плавильни. Не опоздал, однако. Команд, что подает Делка по громкой связи, конечно, было не слыхать, но через визоры легко связаться с тем же каналом. Зато вид отсюда – лучше не бывает. Ага! Пошли пламенеющие струйки, сходясь с семи направлений в одну точку, а оттуда потянулся восьмой луч, длинный и бледнеющий по мере удаления от места, где родился. Будущая восьмитонная балка, часть набора очередного корабля, въехала прямиком в вальцы прокатного стана.
Вот и все. К загрузочным окнам подали скипы с шихтой и начались очередные плавки. А ему пора мчаться на аэродром. Через визоры вызвал такси. Пока спускался с вышки, оно уже подкатило. Несколько минут – и он на месте. Ново-Плесецк по-прежнему очень маленький город. И он, кстати, теперь не столько столица, сколько учебно-исследовательский комплекс.
Белый Город постепенно превращался в студенческий городок, а помещение бывшего торгового центра стало университетом с прекрасными лабораториями. Многочисленные же предприятия, окружившие собственно бухту – это в основном заводы-техникумы. Учащиеся прибывают сюда, а потом большинство убывает. Но не все. Отчего прирост населения все-таки получался заметный. Поэтому центральная контора фирмы Яги уже отсюда съехала. При нынешнем состоянии систем связи им без разницы, где располагаться, а склады и раньше находились повсюду.
