Вечер застал их в деревушке Кинвиль. Они подъехали к постоялому двору «Золотой лев». Натаниэль собирался пообедать там, обменять двуколку на приличный экипаж и как можно скорее отправиться в Париж.
Он отвернулся от окна, посмотрел на сына, который, опустив голову, все еще сидел за столом, и раздраженно проговорил:
– Но я уверен, что он сможет спать и в карете.
– Ему надо хоть несколько часов поспать в нормальной постели, – с мягкой настойчивостью промолвила графиня. – Он еще не отошел от путешествия по морю.
– Но чем дольше мы будем ехать, тем больше опасность!
Натаниэль ударил кулаком правой руки по ладони левой и повернулся к окну.
– Я не бу-уду этого молока, – ныл Джейк. – Оно противное.
– Ради всего святого! – воскликнул Натаниэль.
– Это французское молоко, дорогой, – проговорила Габриэль, с усилием улыбаясь. – Конечно, у него другой вкус: ведь местные коровы едят не такую траву, как в Англии.
– А я ненавижу французское молоко! – разрыдался ребёнок. – Я хочу домой! Хочу к няне и Примми!
Графиня де Бокер взяла мальчика на руки, прижала к себе и выразительно поглядела на Прайда.
Натаниэль нервно провел руками по волосам.
– Ну, хорошо, – согласился он. – Но мы выедем, едва рассветет. Пойду и договорюсь о спальне для тебя и для Джейка.
– Позволь, я сделаю это. Уж коли я здесь, то по-французски лучше говорить мне.
Габриэль насмешливо подняла брови, сразу став похожей на ту прежнюю графиню, которая сводила его с ума. Лорд Прайд не включился в ее игру.
– Хорошо, пойди и обо всем договорись, – промолвил он. Прайд взял у нее мальчика и подтолкнул графиню к двери. Габриэль пожала плечами, нехотя возвращаясь к реальности.
– Попробуй уговорить его выпить хоть немного молока. Надо же Джейку хоть чем-то заполнить желудок.
С этими словами девушка вышла и закрыла за собой дверь.
– Не хочу-у молока, – продолжал причитать Джейк. – Оно противное.
– Это хорошее молоко, и ты привыкнешь к нему, дружок. – Прайд усадил сына за стол и пододвинул к нему чашку. – Выпей хоть полчашки!
Но мальчик даже не взглянул на молоко, а лицо его приняло такое упрямое выражение, какого Натаниэль никогда не видел прежде. Прайд не мог припомнить, чтобы ребенок хоть когда-то сопротивлялся чему-то. Он все всегда принимал с покорной готовностью, и Натаниэль полагал, что такова натура его сына. Но теперь он засомневался. Что-то в выражении лица Джейка напомнило лорду его собственную манеру.
Натаниэль посмотрел прямо в глаза ребенку, пытаясь молча заставить его слушаться. Уж если его воля окажется слабее воли шестилетнего мальчика, значит, мир перевернулся! Но, к его великому облегчению, Джейк взял чашку и, сморщив нос, поднес ее к губам. Строя гримасы, он все же выпил половину чашки.
– Все в порядке, – проговорила Габриэль, входя в гостиную. По ее голосу было слышно, что она рада возможности провести несколько часов в цивилизованных условиях и отдохнуть. – Хозяйка предоставила нам спальню в том конце коридора. Там есть небольшая кровать для Джейка, и я немедленно уложу его. А потом она принесет обед. – Габриэль весело потерла руки. – Мне подадут зайчатину с можжевельником и леща под соусом из петрушки. Да, и еще бутылочку вина.
– Похоже, о себе ты позаботилась, – резко сказал Натаниэль.
Его недовольство всколыхнуло начавшую было угасать злость графини. Она сочинила целую историю для хозяйки, объясняя женщине, почему госпожа и слуга будут есть вместе. А теперь Прайд обидел ее, говоря с девушкой сердитым тоном. Она посмотрела на него невинным взглядом и сказала:
– Я полагала, что ты будешь есть вместе с лакеями. У них сегодня на обед, кажется, tete de veae
[4]
или свиные щеки? Не помню. Кстати, хозяйка сказала, что ты можешь лечь с остальными слугами – тебе найдется место. Уверена, здесь нет клопов: гостиница, похоже, процветает, и тут довольно чисто.
– Слава Богу, – сказал Натаниэль. – Твои рассуждения впечатляют.
Графиня спрятала усмешку.
– Да, вот еще что; я продала двуколку и клячу за три ливра и десять су, а на утро наняла карету. И до Парижа – целая куча подстав, так что мы завтра неплохо проведем день.
– Какая предусмотрительность, графиня! Я перед вами в долгу.
Сказав это, Натаниэль направился к двери.
– Я просто стараюсь помочь, – проговорила Габриэль, но глаза ее загорелись недовольством.
Если лорд Прайд не считает нужным скрывать свое раздражение, то и ей не стоит этого делать: она тоже слишком устала.
– Почему вы сердитесь? Не люблю, когда вы сердитесь!
Восклицание Джейка заставило их обоих замолчать. Они взглянули на мальчика, который смотрел на них усталыми глазами.
– Мы не сердимся, мой дорогой, – весело сказала графиня. – Папа просто завидует, что я буду есть зайчатину.
Габриэль улыбнулась Прайду, надеясь, что он поддержит ее, чтобы успокоить ребенка.
Но Натаниэль не собирался успокаиваться.
– А у вас своеобразное чувство юмора, мадам, – язвительно проговорил он и, повернувшись, выскочил из комнаты, оставив Джейка на попечение Габриэль.
Девушка сердито посмотрела на захлопнувшуюся за ним дверь и пожала плечами. Сказывались усталость и напряжение, и им обоим стоило некоторое время отдохнуть.
Графиня занялась ребенком, которого следовало выкупать и уложить спать.
Гнев лорда Прайда помог ему убедительно сыграть роль слуги-затворника. Получая односложные ответы на все вопросы, остальные лакеи быстро отстали от него, и он остался наедине со своим обедом.
Судя по пустому подносу, принесенному из комнаты графини, она отдала должное обеду, заметил Прайд. Не то чтобы у него был такой изысканный вкус, не позволяющий получать удовольствие от простой крестьянской еды. Нет. Ему приходилось довольствоваться и не такой пищей, к тому же красное вино было вполне сносным. Но совсем другое дело – спать вместе с лакеями. У Натаниэля не было ни малейшего желания провести ночь, задыхаясь от чесночного запаха, исходящего от здешних немытых слуг. Чистая солома на сеновале куда лучше.
Габриэль из окна гостиной наблюдала, как Прайд, выйдя из кухни, легкой походкой пересек двор. Возле конюшни он остановился, подняв в вытянутой руке фонарь, и посмотрел вверх, на окно Габриэль. Увидев графиню, Прайд отвернулся и отворил дверь. Через несколько мгновений Габриэль увидела, как над конюшней, в круглом окошке сеновала, появился мерцающий свет.
Девушка толком не поняла, почему он не захотел спать вместе с прислугой. Может, он надеялся, что она увидит, как он отправится на сеновал? И то, что Натаниэль обернулся, прежде чем войти, – разве это не было приглашением? Ведь они так хорошо понимали друг друга! Когда это началось? Казалось, не счесть тех дней, когда страсть охватила их и понесла вперед бурным потоком.
