– Нет! – вдруг вскричал Хью и, тут же понизив голос до шепота, уже спокойнее сказал: – Сон – вот лучшее для него лекарство. Оставь его. – Он взял Джиневру за руку и повел к двери.
– Погаси лампу, – напомнила Джиневра. – Не знаю, кто оставил ее зажженной. Свет может помешать ему.
Хью погасил лампу, и комната погрузилась во мрак. Они вышли в коридор, и он тихо закрыл дверь.
– Джек вернулся?
Хью отрицательно покачал головой и направился к лестнице.
– Не жди меня.
– А я и не буду. – Джиневра пошла в противоположную сторону, к спальне.
Хью дождался, когда она скроется в спальне, и вернулся в комнату Робина. Он стоял и задумчиво смотрел на спящего сына. Робин всегда отличался хорошим здоровьем, в детстве он почти не болел. Тогда что же с ним? В последнее время он практически не покидал дом, поэтому не мог нигде заразиться.
Дома… рядом с…
Гм, странно, что ему в голову пришла такая мысль. Но Хью уже не мог не думать об этом.
– Он не поддался? – Хранитель печати сидел в резном кресле рядом с камином, беспокойно барабанил пальцами по подлокотнику и постукивал ногой по полу.
– Нет, милорд. Я старался и так и сяк, но у него ни один мускул не дрогнул. – Мужчина в желто-зеленом стеганом дублете в почтительной позе стоял перед своим хозяином.
– Де Боукер человек небывалой выдержки, – пробормотал хранитель печати, – но я надеялся, что этим его удастся пронять. – Он посмотрел на своего слугу, и тот, увидев в его взгляде угрозу, ощутил, как у него кровь стынет в жилах. – Кажется, меня окружают одни идиоты, – пробормотал Кромвель. – Зная, какая перед тобой стоит задача, зачем ты разоделся, как огромный уродливый шмель? Неужели ты думаешь, что он не попытается разыскать тебя? Ведь он же узнает тебя с первого взгляда. – Хранитель печати взял со стола кубок с вином и презрительно взглянул на дрожащего от страха слугу.
– Я бы пожелал тебе, чтобы он тебя не нашел, – спустя минуту добавил он. – Имей в виду: я не буду горевать, если лорд Хью насадит тебя на свою шпагу. Но главное – это то, что я не верю в твою способность держать язык за зубами.
– Я никому ничего не скажу, милорд. Даже на дыбе, – взмолился тот.
– Ты уйдешь отсюда с рассветом. Один из моих кораблей завтра вечером с приливом отплывает во Францию из Гринвича. Постарайся успеть на него. И не смей выходить из дома в этом идиотском наряде.
Мужчина поклонился почти до земли и поспешил подальше от наводящего ужас Кромвеля.
А Кромвель уже, казалось, забыл о нем, повернулся к огню и погрузился в размышления. Итак, ему остается рассчитывать только на исполнительного Тайлера. Хранителю печати нравилось наступать на проблему с разных направлений. Если на одном из них он терпел неудачу, то оставалась надежда на другие. На настоящий момент провалились две попытки. Что ж, подождем и посмотрим, как пойдут дела у Тайлера, а потом будем думать.
Надо решить, как поступить с дочерьми. Кромвель вытянул к огню отекшие ноги и погладил круглый подбородок. Если после смерти лорда Хью и его сына разделаться и с матерью, то завещание теряет силу и вся собственность конфискуется. Если же выделить дочерям приличное приданое, то их можно использовать для выгодных сделок. Он отдаст им кое-что из владений матери. У них достаточно хорошая родословная, чтобы привлечь нужных женихов. Все мужчины жаждут сделать карьеру и завоевать расположение хранителя печати.
Короче, план получается отличный.
И надо бы претворить его в жизнь, пока король благоволит к нему.
Хранитель печати встал. Если королева Джейн подарит королю еще одну дочь, неизвестно, как это отразится на настроении Генриха. Но время, как говорится, покажет.
Кромвель позвал своего камердинера, чтобы тот помог ему раздеться и лечь в постель.
Хью провел всю ночь в зале, время, от времени подбрасывая поленья в огонь. Джек вернулся только к утру и доложил о полном провале. Он поговорил со слугами, но никто не знал человека, подходившего под описание. Он простоял у ворот до тех пор, пока привратник не закрыл их, и так ничего и не увидел.
– На ночь я оставил у ворот Уилла Мелфри. На тот случай, если этот мужчина решит уйти на рассвете. Если и здесь ничего не получится, я наведу кое-какие справки, милорд.
– Уверен, он незаметно проскочил в толпе гостей. Не понимаю, зачем ему оставаться в Остин-Фрайарз на ночь. – Хью встал и потянулся. – Оставим это, Джек. Как бы то ни было, спасибо. Сожалею, что не дал тебе отдохнуть.
– Я счастлив, служить вам, сэр.
Джек отдал честь и пошел к черному ходу, но у двери остановился. Если лорд Хью считает дело закрытым, тогда Уиллу Мелфри нет смысла наблюдать за воротами особняка хранителя печати. Хотя ночное дежурство ему не повредит, с усмешкой подумал Джек. Пусть это будет наказанием Уиллу за то, что он на прошлой неделе всю ночь провел в борделе на набережной, когда должен был находиться на дежурстве. Да и Уилл знает, что сегодня он отрабатывает свой прогул. Так что пусть думает, что делает нужное дело. И Джек с легким сердцем пошел спать.
После ухода Джека Хью еще несколько минут стоял в зале, пытаясь понять, почему у него нет желания идти к Джиневре. Его мучили подозрения, и он, как ни старался, не мог избавиться от них. Казалось, червь сомнения грызет его мозг. Однако все его подозрения выглядели абсурдными. Ведь в Лондоне Джиневра ни с кем не знакома. Как она смогла бы за столь короткий срок найти исполнителей своего дьявольского плана?
Но можно использовать для такой работы Грина и даже Краудера. Хью уже успел узнать, насколько они изобретательны. И преданы своей госпоже. Боясь навредить ей, они усердно скрывали от него подробности смерти Стивена Мэллори. И помогали ей строить планы побега в Колдон. Вряд ли они испытывают большую любовь к новому мужу своей госпожи. Наверняка условия брачного договора возмутили их до глубины души. А магистр Говард и не скрывал своего негодования.
«Нет, это полный абсурд».
Однако она предупреждала его. Говорила, чтобы он не успокаивался и не думал, будто победил в сражении за брачный договор.
«Нет, это полный абсурд».
И, тем не менее, она увеличила свое состояние за счет предыдущих мужей. Причем без колебаний.
Господи! Эти мысли сведут его с ума!
Хью поднялся в комнату Робина, зажег одну из свечей и подошел к кровати. Мальчика бил кашель, жар заметно усилился. Когда Хью наклонился над ним, он открыл глаза.
– Пить, – пробормотал он. – Хочу пить.
Хью налил в чашку воды из кувшина на умывальнике и поднес ее к губам сына. Мальчик стал жадно пить. Вдруг у него опять начался кашель, да такой сильный, что он не мог вдохнуть. Его худенькое тело билось в конвульсиях.
– Голова, – простонал Робин. – Еще хуже, чем утром. Неужели похмелье тянется так долго?
