Генриетта вылила кувшин горячей воды себе на голову и тщательно намылила волосы, после чего ополоснула водой из другого кувшина. Затем легла на спину, опершись головой о край чана, подняла кверху колени, закрыла глаза и погрузилась в приятные, чувственные грезы.
— О Боже! Все аравийские благовония здесь, в нашей спальне! — Дэниел вошел в комнату и остановился, закрыв глаза и наслаждаясь теплом и ароматом после холода заснеженных вечерних улиц. Спальня была окутана душистым паром, клубившимся в теплом воздухе.
Генриетта лениво повернула голову к двери и улыбнулась:
— Ты пришел раньше, чем я ожидала.
— Что здесь происходит, черт побери? — Дэниел подошел к чану, привлеченный ее улыбкой, хотя сам этого не сознавал.
Он остановился, глядя на жену. Лицо Генриетты раскраснелось от теплой воды… и от чего-то еще. Это что-то таилось в ее мечтательном взгляде и в изгибе улыбающихся губ. Он скользнул взглядом по ее розовому телу, по груди с напряженными сосками, и внезапно у него перехватило дыхание. Казалось, он видел свою жену впервые, а ее худенькое тело, так хорошо ему знакомое, стало вдруг загадкой, которую он должен был разгадать. И в глазах, устремленных на него, явно чувствовалось приглашение раскрыть тайну.
Дэниел покачал головой, как бы отгоняя это странное чувство, но оно не ушло, и он подумал, что его либо околдовали, либо на месте его по-детски наивной жены оказалась другая женщина. Генриетта медленно встала, с ее тела стекала вода. Заложив руки за голову, она собрала в пучок волосы и отжала их, неотрывно глядя ему в лицо. Где, черт побери, она научилась так соблазнительно двигаться и так призывно улыбаться? Генриетта протянула к нему руки, и он безвольно взял их. Она вышла из воды и вплотную подошла к нему, окутав смешанным ароматом лаванды, розы и вербены.
— Если хочешь тоже помыться, я потру тебе спину, — прошептала она, встав на цыпочки, и, прежде чем расстегнуть ему плащ, слегка коснулась губами его губ.
— Ты можешь простудиться, если не вытрешься насухо, — сказал Дэниел хриплым голосом. Сделав над собой усилие, он отвернулся в сторону и взял полотенце. — Позволь мне сделать это.
Она стояла молча, пока Дэниел осторожно вытирал ее. Его рука время от времени поглаживала ее кожу, чтобы удостовериться, что она действительно сухая. Он чувствовал, как мягкая, словно лепестки роз, кожа вздрагивала при каждом прикосновении, а соски сделались твердыми от ожидания. Ее ноги раздвинулись, когда полотенце поползло вниз. Затем он повернул ее боком, положив одну руку на талию, и наклонил вперед, вытирая спину, ягодицы и бедра.
Когда не осталось ни одного влажного местечка, он начал энергично вытирать ее волосы, затем отступил назад.
— Теперь твоя очередь, — тихо сказала Генриетта, протягивая руку к его рубашке. — Я помогу вам, сэр. — И, совершенно обнаженная, начала расстегивать пуговицы.
Дэниелу казалось, что он очутился в каком-то нереальном мире, где все перевернулось вверх дном и та, которую, как ему казалось, он хорошо знал, стала совсем другой женщиной. Ее прикосновения были такими уверенными, как будто раздевание мужчин являлось для нее привычным делом. Казалось, она ткала сеть и медленно оплетала его. Мягкая и податливая нагота предлагала себя его глазам и рукам.
Ароматный пар, потрескивание горящих углей в камине, мягкий желтый свет свечей еще больше расслабляли Дэниела, и впервые после смерти Нэн в нем проснулся дракон желания, который начал нетерпеливо подергивать хвостом.
Генриетта включила силу воображения. С каждым движением, с каждым прикосновением к телу мужа эротические мечты становились все более властными. Возбуждение охватило ее целиком, кожа стала розовой и полупрозрачной, лоно увлажнилось, и она начала двигаться с еще большей раскованностью, а в ее прикосновениях стала ощущаться настойчивая просьба.
Наклонившись над мужем, когда он лег в чан, Генриетта прижалась губами к его губам, ее язык настойчиво проник глубоко внутрь, а затвердевшие соски трепетали, касаясь его влажной груди. Дэниел застонал от удовольствия, гладя ладонями ее спину и пощипывая большим и указательным пальцами твердую плоть ягодиц. В ответ она сжала зубами его нижнюю губу, а рука ее скользнула между их телами, чтобы обхватить восставшую плоть, упирающуюся ей в живот.
— Ты хочешь снова в воду, моя фея, — прошептал Дэниел с горящими глазами, когда дракон желания уже не в силах был больше ждать. Его руки сомкнулись за ее спиной, он быстро перевернулся, вода выплеснулась через край на вощеный пол, и Гэрри оказалась в чане. Она лежала на спине, глядя вверх на мужа, который коленями раздвинул ей ноги. Ее трепещущее от желания тело приняло его глубоко внутрь. Глаза, превратившиеся в два больших омута, сосредоточились на его лице. Нетерпеливый язык скользил по его губам. Руки обхватили плечи, в то время как Дэниел ухватился за край чана.
Он медленно и страстно погрузился в нее. Ее бедра двигались в почти остывшей воде, и вся она дрожала от наслаждения. Теплая истома охватила расслабленное тело, заполнила и поглотила все ее существо. Генриетта как бы издалека услышала странные, бессвязные звуки своего голоса. Затем, когда Дэниел проник еще глубже, вся вселенная рухнула, и она почувствовала, что погружается в вихрь наслаждения.
Дэниел тоже дрожал от блаженства, глядя в сияющее от радости, восхищенное лицо жены. На мгновение ее веки затрепетали, приоткрылись, и большие глаза взглянули на него с выражением нежности и изумленной благодарности, и он знал, что выражение его лица являлось отражением ее чувств. Генриетта, несомненно, преподнесла ему сегодня удивительный подарок, и он испытал неземное наслаждение, которое, как ему казалось, никогда больше не повторится.
Дэниел ощущал трепет ее тела и чувствовал себя на вершине блаженства. В комнате царил теплый полумрак из-за почти погасшего камина, за окном завывал ветер.
— Вставай, — тихо сказал он, откидывая влажную прядь волос со лба жены. — Кажется, сегодня ты достаточно накупалась. — Он поднялся и вылез из чана.
Генриетта лежала расслабленная, не в силах пошевелиться, чувствуя, как вода бьется о ее тело. Дэниел наклонился и плеснул воду ей на груди, нежно провел рукой между бедер, а затем поднял ее из чана. Она полусонно улыбнулась ему. Он перенес Генриетту ближе к огню, взял еще влажное полотенце, и начал энергично растирать ее уже без всяких ласк. Она наконец пришла в себя и задрожала.
— Оденься, милая. — Дэниел подбросил в огонь угля, и пламя вспыхнуло с новой силой, в комнате потеплело. — Быстро, — сказал он, помогая ей встать.
Генриетта прошла по комнате, чтобы взять свой отделанный мехом халат из темно-синей шерсти.
Она остановилась на мгновение, вновь мысленно переживая те ласки, которых раньше не получала от Дэниела, чувствуя, как его мягкий голос проникает ей в самое сердце, поражаясь спокойной естественности сказанных им слов.
Дэниел подошел, взял халат и укутал плечи жены.
— Ты как заколдованная! — сказал он со смехом, тоже начиная вытираться. — Но я едва ли могу винить тебя. Кажется, я сам испытываю нечто подобное.
