— Думаю, что реформы коснулись не только конюшни, но и винного погреба Бедфорда, — добавил с улыбкой Питер.
— Видимо, так. С этой минуты я буду твердо придерживаться своей линии в отношении танцующего медведя. А теперь, с вашего позволения, я начну готовиться к завтрашнему отъезду.
Линтон вышел, предоставив своему секретарю размышлять над тем, что перемены, совершенные молодой хозяйкой за последние полгода, несмотря па их радикальность, благотворно повлияли на общую атмосферу в доме. Обе резиденции Линтона — в Лондоне и Дейнсбери — уже не казались столь мрачными. Даже такие убежденные приверженцы традиций, как Бедфорд и Питершам, после короткого периода формального сопротивления капитулировали перед леди Данни. Никто не мог устоять перед ее очарованием и безусловной компетентностью во всех бытовых вопросах.
Груз забот Питера стал значительно легче после того, как Даниэль настояла на передаче ей контроля за расходами в обоих домах. И она успешно справлялась со взятыми на себя обязательствами, завоевав, таким образом, глубокое уважение со стороны всех тех домочадцев, которые раньше занимались домашней бухгалтерией.
И все же самые заметные перемены произошли в характере самого графа Джастина Линтона. Они начались с того, что куда-то исчезло столь обычное для него бесстрастное выражение лица. Правда, когда Даниэль не бывало дома, в глазах графа снова мелькали молнии, предвещавшие приближение урагана. Время от времени дом сотрясали семейные сцены, плохо соответствовавшие благородному образу его хозяина. Однако хотя об этом обычно умалчивалось, бури мирно заканчивались в спальне молодых супругов, из которой оба выходили умиротворенными, улыбающимися и счастливыми.
Линтон находил свои вынужденные ночные отлучки слишком длинными и после каждой из них с особой страстью откликался на настойчивые интимные требования жены. Вот и этот ее ультиматум сопровождался некими недвусмысленными намеками, вызвавшими на губах графа довольную улыбку. Эти намеки предвещали новую счастливую встречу в уютной спальне их дома. Питершам, узнав о предстоящем отъезде хозяина, молча поклонился, хотя в душе сделал определенные выводы, глядя на выражение лица его светлости.
Наутро Линтону удалось выехать гораздо позже, чем он намеревался. Виной тому стала подкова, которую одна из лошадей потеряла при выезде из маленькой деревушки Чисуик. Так что когда двуколка графа подкатила к парадному подъезду дома на Гросвенор-сквер, стрелки часов уже показывали десять.
Бедфорд приветствовал графа низким поклоном.
— Ее светлость час назад уехала в Ратлэнд-Хаус, сэр, — сообщил он, сохраняя на лице невозмутимость, подобающую вышколенному слуге. Линтон, ожидавший подобного сюрприза со стороны жены, чуть нахмурил брови и коротко спросил:
— Кто ее сопровождал?
— Лорд Джулиан, сэр.
Бедфорд благоразумно умолчал, что перед отъездом еще с полдюжины светских щеголей помогали Даниэль совершить ее туалет, после чего посадили в кресло и в паланкине отнесли в Ратлэнд-Хаус.
— Вы ужинали, милорд? — осведомился дворецкий.
— Слегка. Но этого достаточно.
При этом Линтон недовольно пожал плечами. Единственная таверна в Чисуике, где можно было поужинать, отличалась плохой кухней, и туда мало кто отваживался заходить.
— Значит, ее светлость унесли в паланкине?
— Да, милорд.
— В таком случае позаботьтесь, чтобы через час мне подали экипаж.
Джастин поднялся наверх, чтобы сменить свой дорожный костюм. На бал к герцогине Ратлэнд надо было одеться соответственно. Правда, он предпочел бы никуда не ехать, принять ванну и спокойно дождаться возвращения супруги. Его остановила только способность Даниэль танцевать всю ночь напролет; Джастин решил сам привезти ее домой.
Часы пробили одиннадцать, и герцогиня Ратлэнд уже собиралась покинуть свой пост хозяйки, встречающей гостей на верхней площадке роскошной лестницы, когда парадная дверь отворилась и на пороге появилась мрачная фигура, в которой она безошибочно узнала графа Джастина Линтона. Бросив плащ на руки лакею, тот стал медленно подниматься по лестнице.
— О, Линтон, вот приятный сюрприз! — воскликнула герцогиня, протягивая ему пухленькую ручку. — Мы думали, что вы все еще у себя в деревне. Хотя ваша очаровательная маленькая супруга предупредила, что сегодня, возможно, вы соблаговолите почтить нас своим присутствием.
Джастин низко наклонил голову и, с трудом найдя на пальцах герцогини небольшое свободное от золотых колец пространство, поцеловал ей руку.
— Видите ли, ваше сиятельство, мне удалось закончить свои дела раньше, чем я ожидал, — объяснил он свое позднее появление.
— Значит, нам всем очень повезло, Джастин.
Герцогиня внимательно посмотрела на графа и одарила его милостивой улыбкой:
— Правда, я подозреваю, что, несмотря ни на какую занятость, вы бы не позволили себе сегодня задержаться за городом.
Джастин рассмеялся:
— Вы попали в точку, Амелия. Тогда скажите прямо: где моя жена?
— Честно говоря, не знаю. Но все-таки поищите ее там, где больше всего мужчин.
Легкая тень набежала на только что улыбавшееся лицо графа. Герцогиня заметила это и поспешила добавить:
— Я не имела в виду ничего дурного, Джастин. Но думаю, для вас не секрет, что мужчины липнут к Даниэль, как осы к чашке с медом. Ей стоит только войти, как вокруг начинают увиваться молодые люди — и вполне приличные, и не совсем. Однако это не мешает вашей супруге оставаться образцом благопристойности.
— Я полагаю, что вы несколько приукрашиваете картину, дорогая Амелия, — ответил Линтон, поспешно открывая табакерку и заряжая ноздри ароматным зельем. Тем не менее, на его лице снова заиграла улыбка, и герцогиня вздохнула с облегчением. Она подумала, что не стоит портить графу настроение сейчас, когда он так безмерно счастлив и не допустит в своем присутствии ни одного мало-мальски нелестного слова в адрес своей жены.
— Ваша супруга, Джастин, несмотря на свою молодость, понимает толк даже в нюхательном табаке, — убежденно заявила герцогиня. — И вообще, я подозреваю, что она никогда ничего не делает просто так. Даже ее нечаянные проступки… гм… похоже, всегда точно рассчитаны. Она обожает удивлять людей, Линтон. Но при этом никогда не преступает границ дозволенного.
Джастин утвердительно кивнул головой. Он и сам уже не раз замечал это. Ему было также известно, что в обществе за Даниэль не числилось ни одного поступка, который дал бы кому-либо повод вести себя с ней слишком вольно. Видимо, наряду с красотой и очарованием юная графиня обладала неким чутьем, которое предостерегало ее от неправильных шагов. Это чутье позволило ей за какие-нибудь шесть месяцев заработать себе в аристократических кругах Лондона репутацию одной из законодательниц светского тона. Для столь молодой женщины подобный успех был величайшей редкостью.
— Прошу меня извинить, Амелия, но я, с вашего позволения, действительно отправлюсь на поиски жены, — сказал Линтон, учтиво поклонившись герцогине.
