Да и возможность посмотреть дом, где Дарли провел свое детство, не следовало сбрасывать со счетов. И последнее — а возможно, самое убедительное, решающее, — она была тронута искренней добротой, душевным теплом Бетси в тот самый момент, когда в ее жизни царил полнейший хаос и неразбериха.
И раз уж Дарли не было в городе и оставалось лишь опасение перед встречей с его родителями, что плохого могла принести одна ночь в Уэстерлендс-Хаусе? Одна-единственная ночь.
Завтра они уже будут в открытом море, и что бы ни случилось в течение этого вечера — смущающее, щекотливое или нет, — все это останется всего лишь воспоминанием.
Ее мозги работали вовсю, один довод сменял другой.
И возможно, проблеск слабой надежды срабатывал тоже.
А может, просто она почувствовала себя грустной и одинокой и дружеское, теплое предложение Бетси пришлось в самое время.
— Я всю сознательную жизнь провела с лошадьми, — заметилаЭлспет, приняв окончательное решение. — И, конечно же, я не откажу себе в удовольствии посмотреть книги Дарли о чистокровных скакунах.
— И выпить бокал шампанского? — заметила Бетси с веселой ухмылкой.
— И это тоже.
— Ну, тогда трогаемся. — Бетси подняла руку. — Надеюсь, вы не против, если за ужином с нами будут дети. Они просто обожают общество взрослых.
— Это меня беспокоит меньше всего.
Бетси протянула руку Элспет, их пальцы сплелись.
— Почему бы нам, не поболтать, пока горничная собирает вещи?
Как же это было давно, сколько воды утекло с тех пор, когда она вот так запросто могла поболтать с подругой, подумала Элспет, ощутив, как волна одиночества накатывается на нее. Но, заставив себя улыбнуться, а не заплакать, она ухватилась за протянутую ей руку дружбы.
Так, весело смеясь, женщины поднимались по лестнице.
Глава 21
Одевшись, Бетси вошла в комнату Элспет и, устроившись в кресле, пока та заканчивала свой туалет, принялась болтать, словно они были старыми подругами. Она делилась последними сплетнями, ходившими по лондонским гостиным, рассказывала о своих детишках и муже, а заодно немного о брате.
Едва в разговоре всплывало имя Джулиуса, лицо Элспет заливала краска, она тут же схватывала малейшие крохи информации на будущее, когда сможет насладиться ей в полной мере. Она сознавала всю хрупкость и бесполезность своих томлений и грез, даже больше того — их смехотворность, но все же подхватывала каждую новую деталь о человеке, который стал так много значить в ее жизни.
— Как вам понравилась наша ванна? — Бетси махнула рукой в сторону соседней ванной комнаты. — Саму ванну привезли из какого-то римского дворца, во всяком случае, мне так сказали. Она понравилась какому-то нашему предку, тот погрузил ее на корабль и привез в Англию.
— Я была просто поражена. — Брови Элспет взлетели вверх. Ванна была из зеленого мрамора, краны из золота и хрусталя, а роскошь проточной горячей и холодной воды вообще казалась неслыханной в Йоркшире. — Спасибо, что послали горничную, которая объяснила мне, что к чему.
— Я знаю, как хорошо принять ванну после поездки.
— Ну конечно, это было просто чудесно. — Элспет опустила руки. — Но я вынуждена извиниться за мой наряд. Мы планировали останавливаться в самых простых местах во время поездки. В моем гардеробе сейчас нет вечерних платьев.
— Вы выглядите просто прелестно. Муслин вам идет — в отличие от многих леди, которые выглядят слишком матронами, чтобы носить платья юной пастушки.
Элспет расправила серую юбку своего простенького французского платья, терпеливо ожидая, пока Софи завязывала синий бант у нее на талии.
— Цвет платья выбран специально, чтобы не слишком выделяться в местах более примитивных, чем Лондон. А порт, в котором высадили на берег Уилла, насколько мне известно, немногим больше простого бивуака.
— Надо, чтобы повар заготовил запасы продовольствия для вашего плавания, а еще, я полагаю, питьевая вода тоже пригодится. Марокко ведь находится в пустыне, верно?
— Я не уверена. Впрочем, скоро я смогу убедиться в этом лично.
— Будете там, будете, милая моя, — добавила Софи, закрепив бант на месте, с улыбкой разглядывая плоды своих трудов. — Вы выглядите очень мило.
— Итак, готовы? — Бетси поднялась в шуршании светло-вишневого шелка.
Элспет сделала небольшой вздох:
— Должна признаться, я очень волнуюсь.
Бетси сознательно задержала их выход, пока Элспет не успела привести в порядок пыльное дорожное платье, желая представить в лучшем свете любимую женщину брата.
— У вас нет ни малейшего повода для волнения, — улыбнулась Бетси. — Maman и папочке, вы покажетесь очаровательной.
И действительно, леди Графтон была поразительно красива — золотистые волосы и широко распахнутые невинно-чистые глаза… не привычный стиль женщин Джулиуса, но, несомненно, красавица. — А вот что касается моих детишек, должна предостеречь вас, они избалованы, просто попрошайки, ну, в общем, не слишком воспитаны, — объявила она, залившись счастливой улыбкой любящей матери.
— Значит, я предупреждена, — заметила Элспет с чуть насмешливой ноткой в голосе. — Хотя мне они показались прелестными детишками, когда я их увидела в тот день у Джулиуса.
— Они просто обожают своего дядю. Он слишком вольно и даже экстравагантно обращается с ними, но Джулиуса, как вы наверняка сами знаете, невозможно сдержать. Ну вот, я разошлась и не могу остановиться. Простите меня. Боюсь, я стала слишком болтливой и разговорчивой. Пошли, шампанское ждет нас.
В тот самый момент, когда леди входили в гостиную в Лондоне, камердинер Дарли стучался в дверь спальни маркиза в Лэнгфорде на Темзе.
— Вам письмо, милорд!
Возлегая на беспорядочно разбросанном белье в разгромленной постели, где они с Амандой проводили большую часть времени последние пару недель, Дарли чуть приоткрыл глаза, глянул на Аманду, которую тоже разбудил стук камердинера, и крикнул в ответ:
— Пошел прочь!
— Это письмо от герцогини, милорд!
— Черт, — буркнул он, явно не в том настроений, чтобы заниматься семейными делами. — Прочти его мне!
— Оно запечатано, милорд!
Мать запечатывала письма лишь тогда, когда они предназначались лишь для его глаз; обычно приглашения на ее бесчисленные рауты и ужины оставались открытыми, чтобы их могли прочесть его камердинер или секретарь.
А это означало, что ему придется выбраться из постели. С легким вздохом Дарли перекинул ноги через край постели, встал и побрел по турецкому ковру к двери. Он знал, что речь не шла о чем-то очень уж серьезном, иначе матушка послала бы личного грума.
Проведя рукой по всклокоченным волосам, он открыл дверь и, стоя на пороге в голом виде, протянул руку.
