— Я полагаю, бокал вкусненькой мадеры пришелся бы нам сейчас в самый раз, — заявила герцогиня, поставив свою чашку на стол. — Бетси, вон там колокольчик, вызови дворецкого.
— «Машико» урожая семьдесят четвертого года, — уточнил герцог.
Не успела Бетси сделать и двух шагов, как высокие позолоченные двери внезапно распахнулись и в зал, гремя шпорами, вошел Дарли, ворвавшийся за ним аромат летнего вечера заполнил помещение.
— Простите, я припозднился. — Элспет он одарил отдельной улыбкой. — Рад видеть вас снова, миссис Графтон.
— Мне тоже приятно, лорд Дарли. — Она про себя удивилась, что ее голос прозвучал светски нормально, когда предмет ее грез последних нескольких недель внезапно возник прямо перед ней.
— Ты, я вижу, долго скакал верхом, — заметила матушка, взглянув на всклокоченные, растрепанные ветром волосы и запылившиеся сапоги сына. — Ты успел поужинать?
Если принять в расчет выпитую на полном скаку фляжку бренди, то да, он поужинал.
— Я не голоден, maman. — Он принялся стягивать перчатки, хотя, конечно же, предпочел бы немедленно выдернуть Элспет из кресла, на руках отнести наверх, заняться с ней любовью в ближайшей спальне, отдавшись этому полностью и без остатка. Не самый, конечно, разумный выбор. Он отдал хлыст и перчатки дворецкому, как по мановению волшебной палочки возникшему рядом. — Бренди, — бросил он. — Принеси бутылку.
— А мы тут как раз собирались отведать мадеры, — предложила герцогиня.
— Ну, значит, и мадеру тоже, — добавил он, кивком отпустив лакея.
— «Машико» семьдесят четвертого года, — объявил герцог при появлении вернувшегося дворецкого. Движением руки он предложил Дарли место рядом. — Что привело тебя в город? — небрежно поинтересовался он, хотя пристальный взгляд его сына, которым он неотрывно смотрел на зардевшуюся гостью, мог послужить достаг точным объяснением тому.
— Матушкино письмо, конечно, — ответил он так же небрежно, как и отец, приняв предложенное кресло, из которого открывался идеальный вид на Элспет. — Прошу меня простить, что я не приехал вовремя к ужину.
— Мы сейчас что-нибудь приготовим для тебя, — выступила матушка.
Он улыбнулся.
— В этом нет необходимости, maman. — А вот Элспет ужин не повредил бы, подумал Дарли. Она выглядела похудевшей. Снимало ли это вопрос о ее беременности или слишком рано еще судить об этом? Не то чтобы это могло стать для него большой проблемой. В конечном счете, это был мир мужчин, и на всякие там беременности им было ровным счетом наплевать.
Итак, значит, родители послали за ним, размышляла Элспет, неуверенная, считать ли себя тем самым польщенной или уязвленной. Может, они сочли ее легкодоступной? Неужели в свете так свыклись с внебрачными, незаконными связями, что Дарли позвали, чтобы он развлекся и попользовался ей? Или же их приглашение было чистой любезностью, не более чем актом вежливости?
— Бетси сказала нам, что последние несколько недель ты провел в Лэнгфорде, — сказала мать, пытаясь сменить тему разговора, чтобы сын оторвал наконец взгляд от их гостьи, которая вдруг проявила преувеличенный интерес к собственной чашке. — Как там рыбалка?
Он с трудом удержался, чтобы не расхохотаться. Но, подхватив матушкины слова, ответил со светской учтивостью:
— У меня не было времени на рыбалку. Я следил за событиями в парламенте. Тот факт, что письма от жениха Аманды с подробным описанием деятельности правительства приходили с неизменной регулярностью, позволял ему говорить с относительно чистой совестью. — Судя по всему, воспаление желчи у короля привело всех в состояние временного помешательства. Тори дерутся, пытаясь удержать власть, пока виги возлагают надежды на дурные новости. — Он улыбнулся. — Полный хаос и неразбериха сейчас в порядке вещей. — Он мог себе позволить оставаться любезным. Элспет явно никуда не собиралась уходить вечером. Ему оставалось лишь дождаться, когда родители отправятся на покой. — Ваша поездка на юг оказалась не слишком нудной, леди Графтон? — любезно поинтересовался он, предпочтя этот вопрос рассуждениям о погоде.
— Ну, в общем-то, не слишком. — Ее щеки пылали краской с того момента, как он переступил порог гостиной, а взгляд сфокусировался где-то в районе пуговиц его жилетки. — Мы доехали очень быстро.
— А как здоровье вашего брата? — Он вспомнил, что в записке матушка упомянула ее брата. — Ему сейчас лучше?
— Этого мы не знаем.
— Она так переживает, Джулиус, ты, наверное, уже и сам заметил, — вступила его сестра, выдержав его предупреждающий взгляд. — Последние вести были не слишком обнадеживающими.
— Мне очень жаль, простите меня. Что вы слышали о его состоянии?
Пока Элспет делилась той скудной информацией, которой она располагала, он обратил внимание на браслет, который она нервно крутила на запястье. Тот, что он подарил ей. Не то чтобы это имело большое значение. После того как он столько драгоценностей и ювелирных украшений дарил женщинам, ему не пристало, так или иначе, заботиться об их дальнейшей судьбе. Но странным образом в этот раз он почувствовал, что это украшение подтверждало ее принадлежность ему. Прямо-таки наглое предположение, конечно, если учесть, что он приехал просто с намерением переспать с ней.
Эта мысль немедленно вызвала у него неудержимое и очень уж несвоевременное возбуждение. Дарли закинул ногу на ногу в безнадежной попытке скрыть его, рассчитывая в такие моменты на надежность туго натянутой верблюжьей кожи бриджей.
— Может, я выпью чашечку чаю, пока не принесли бренди? — сказал он, раздвинув ноги и нагнувшись за чашкой чаю, очень надеясь, что это семейное чаепитие не слишком затянется.
— Ты голоден, — безапелляционно заявила матушка. — И не спорь со мной, дорогой. Сейчас тебе подадут что-нибудь перекусить.
Он и не собирался спорить, обрадованный поднявшейся суматохой и суетой, когда матушка поднялась, чтобы позвонить слугам; ее команды, пока она пересекала комнату, отвлекали внимание присутствующих. Налив себе чая, он сел впереди, опершись локтями в колени, удерживая чашку кончиками пальцев, в надежде, что переживет ужин, не оконфузившись.
Последний раз он в такой степени потерял контроль над собой, когда ему было пятнадцать лет, и одна из мамочкиных подруг заигрывала с ним на каком-то музыкальном вечере, куда его случайно затащили. Леди Фэйн зажала его в углу комнаты, пока все взоры были обращены на итальянское сопрано, и жарко прошептала на ухо:
— Жди меня наверху через пять минут.
В результате их тогдашняя связь оказалась для обоих приятной и скрасила то лето.
Но вроде бы время неудержимой и абсолютно неукротимой готовности осталось в юности.
Или он так считал.
— А сейчас, — твердо завила матушка, повернувшись в кресле, — тебе придется поесть чего-нибудь, пусть и не вовремя. Небось там, в Лэнгфорде, ты жил на кларете и сандвичах.
