Некоторое время спустя он действительно появился с губками и корзиной.
– Покормлю тебя позже, – ухмыльнулся он, бросая на кровать две большие губки.
Аннабел невольно засмеялась.
– Должно быть, ты питаешь невероятные ожидания.
– А вдруг не хватит? – возразил он, ставя корзинку на стол.
– Невозможно. У нас слишком мало времени, – заявила она в полной уверенности, что губок такого размера хватит на любые сексуальные излишества, – и, надеюсь, у тебя есть ножницы.
– В письменном столе, – сообщил он, вынимая ножницы из стола. – Ну вот. Я готов преданно служить нам, мисс Фостер.
И он сдержал обещание. Но и она отвечала ему тем же.
День прошел в столь невыразимых наслаждениях, что оба знали: такие ощущения невозможно испытать вне весьма уязвимого круга их крепких объятий.
И хотя они были глубоко тронуты исступленностью своего желания и безграничного восторга и радости отдаваться ему, все же не потеряли головы настолько, чтобы ожидать дальнейшего продолжения сладостного забытья и слепящего экстаза.
Но пока… между страстными поцелуями и взрывными оргазмами они безмолвно согласились, что в эти летние дни смогут исследовать только что открытые счастливые берега любви.
Глава 17
Уже ближе к вечеру фаэтон Даффа свернул на дорожку, ведущую к коттеджу Аннабел. Заметив что-то, она ахнула. Дафф пристально взглянул на нее.
– Уоллингейм?
У ворот стоял черный дорожный экипаж.
Она молча кивнула. Подтвердились ее худшие страхи.
– Я пойду с тобой. Ни о чем не тревожься.
– Не уверена, что это мудрое решение.
– И тем не менее я пойду. Ты очень напугана.
– Страшно подумать, что он мог наговорить матери о моей лондонской жизни.
Она так долго тряслась при одной мысли об этом моменте… вернее, надеялась, что он никогда не настанет.
– Чтобы он ни сказал, все можно опровергнуть. Ему не верят даже ближайшие знакомые. Я так и скажу твоей матери. Как только провожу его отсюда, – ледяным голосом объявил Дафф.
– Пожалуйста, Дафф, я не хочу никаких столкновений, – выговорила она, хотя в душе загорелся крохотный огонек надежды. – Неужели от Уоллингейма можно отделаться миром?
– Не беспокойся, я буду очень вежлив, – пообещал Дафф, останавливая фаэтон сразу за экипажем.
– О Господи, – едва слышно пробормотала Аннабел, начиная дрожать. – Как раз в ту минуту, когда все было так спокойно… и приятно…
Наскоро привязав поводья к тормозу, он сжал ее руки и, смело встретив взгляд, сказал:
– Все снова будет как раньше. Дай мне только отослать Уоллингейма обратно в Лондон.
Ее губы дернулись.
– Он не поедет, – прошептала она.
Дафф осторожно поцеловал кончики ее пальцев.
– Дорогая, ты зря расстраиваешься, – пробормотал он. – Он уедет. Я гарантирую.
В голосе Даффа звучало нечто столь ободряющее, что она мигом воспрянула духом.
– Прошу прощения за то, что впутала тебя в неприятности. Ты действительно считаешь, что он может вести себя прилично?
– Я просто в этом уверен. Он всего лишь хочет вернуть тебя, – объявил Дафф так невозмутимо, словно присутствие Уоллингейма не имело совершенно никакого значения. – Произнесет свой монолог – и в путь.
Лицо Аннабел просветлело, хотя она знала, что хватается за соломинку.
– Уповаю на то, что ты прав, и он не расстроил маму. А кроме того, не видел Крикет и не перепугал Молли. Правда, с таким же успехом я могу уповать на исчезновение бедности во всей стране.
– О, успокойся, чтобы решить эту дилемму, не требуется никаких фантазий, – усмехнулся Дафф с уверенностью, которую могут дать только богатство и знатность рода. – Мы войдем, посмотрим, как там твоя мать, поздороваемся с Уоллингеймом и проводим до ворот. Учтиво, разумеется.
– Как ты галантен! Настоящий рыцарь! Если бы Уоллингейм обладал хотя бы крупицей твоего великодушия, я не попала бы в такой переплет.
– Никакого переплета, – отмахнулся Дафф. – Если же он понимает только грубую силу, то и это не проблема, хотя… да не беспокойся ты, – с неожиданной тревогой потребовал он. – Я не стану смущать тебя в присутствии твоей матери. Буду воплощенной тактичностью и дипломатией.
– Хотя я терпеть не могу ролей несчастных дам, которым необходима помощь рыцаря в сверкающих доспехах, признаюсь, что невыразимо счастлива твоим присутствием, – с чувством объявила Аннабел.
– Как я – твоим. Тебе вообще не следовало связываться с ним.
Он не желал видеть Уоллингейма рядом с Аннабел по множеству причин, главной из которых была ревность.
– Улыбайся, – велел он, стараясь сосредоточиться на проблеме, требующей немедленного решения. – Мы выходим на сцену.
Стоило им появиться в гостиной, как миссис Фостер послала Аннабел недоуменный взгляд. Иннес, сидевший в углу, небрежно вскинул руку в знак приветствия, но Уоллингейм немедленно вскочил и низко поклонился.
– Ваша матушка сообщила, что вы отправились на прогулку вместе с Дарли, – вкрадчиво улыбнулся он. – Надеюсь, прогулка была удачной?
Как ни странно, но она даже почувствовала некоторое облегчение, слыша столь вежливое приветствие. Неужели он настолько изменился?
– Да, сегодня был чудесный день для пикника, – ответил за нее Дафф, хотя Уоллингейм обращался не к нему. – Что привело вас в Шорем?
Уоллингейму явно не понравилось вмешательство Даффа, но его ответ был пронизан тем же фальшивым дружелюбием:
– Мы случайно оказались в этих краях. У Иннеса неподалеку живет родственник. – Он окинул Аннабел хитрым взглядом. – И поскольку я давно не видел мисс Фостер, вот и подумал: почему бы не заехать?
Его хищный взор послал озноб по ее спине. Как часто видела она это ненавистное выражение!
– Матушка, ты выглядишь усталой, – неожиданно сказала она, с трудом сохраняя спокойствие. – Позволь, я провожу тебя в твою комнату.
Она хотела поскорее увести мать, независимо оттого, хочет этого Уоллингейм или нет.
К счастью, оказалось, что присутствие миссис Фостер нисколько его не интересовало. Правда, он очень мило попрощался с ней, когда та проходила мимо.
Но стоило женщинам оказаться в коридоре, как мать Аннабел прошипела:
– Кто этот кошмарный человек? Он не желал убраться, хотя я недвусмысленно объявила ему, что тебя нет дома, и я не знаю, когда ты вернешься.
– Это всего лишь один из лондонских знакомых. Надеюсь, он не слишком тебе докучал.
