— И.., вот.., я не смогла ничего использовать.
Синджина это ошеломило.
— Так это.., мой?
Ему не следовало задавать подобный вопрос, принимая во внимание длительность их заключения. И на секунду он задумался о том, смог бы он принять ребенка бея еще одним герцогом Сетом.
— Не спрашивай. Ты не можешь спрашивать, — сказала Челси.
Несмотря на спокойные интонации, в голосе ее звучала укоризна и искренность. Бей ни разу не прикоснулся к ней, но у Челси были свои демоны. После огромного количества проблем, связанных с ее первой беременностью, она поклялась никогда больше не идти на компромисс с собой из-за того, что может оскорбить чувства мужчины. Здесь, в Неаполе, проблем, казалось, не было вообще, но в Англии все может быть по-другому. В свете могут это понять не правильно, если Синджин выразит хоть малейшее сомнение в отцовстве ребенка; в свете могут понять ошибочно, если даже Синджин не выразит подобных сомнений, новость о ее плене и пребывании в гареме начнет распространяться, а она обязательно начнет — ведь здесь замешан британский консул.
— А если я скажу, что это неважно, ты поедешь со мной домой?
— Если я приеду домой, ребенок, если это мальчик, станет еще одним герцогом Сетом.
Челси хотела, чтобы Синджин до конца осознал те условия, на которых она согласится вернуться в Англию. Это возвращение означает, что все старые проблемы выйдут на поверхность: ее семья, его семья, друзья; огромные расхождения в их образе жизни; нежелание Синджина иметь детей. А в Неаполе они могли бы преспокойно провести время, к тому же многие их соотечественники проживали вдали от Англии.
— Если только ты его выносишь.
Это был не ответ, но пока отговорка или как всегда отговорка.
— В этот раз я не стану целыми днями носиться галопом на лошади по окрестностям, — решительно заявила Челси. — Ты должен решить.
Челси любила мужа всем сердцем, но и уважала его гордость. И возвращение к прежней жизни означало бы для нее непоправимую беду. Последовала пауза, в течение которой Челси про себя молила божественное провидение вмешаться, прося за ребенка невозможного.., любви человека, никогда не знавшего, что такое любовь, прося ответа, от которого любой мужчина уклонился бы.
Синджин помолчал. Потом с трудом произнес:
— Я хочу, чтобы ты вернулась. — Он так и не ответил до конца.
— Я хочу знать, что ты решил о ребенке.
— Он мой, — просто ответил он.
— Ты уверен?
Синджин улыбнулся.
— Я приму и ребенка Чингисхана, только чтобы мы были вместе.
— Бей ни разу не прикоснулся ко мне, даже между прочим.
Брови Синджина слегка приподнялись.
— В таком случае это была проверка?
— Я хотела, чтобы на этот раз ты был уверен.
— Последний раз наверняка было лишь пулевое отверстие от мушкета, и в этом я был абсолютно уверен.
Трудно было понять тон или настроение этой фразы.
— Что-то вроде того, — осторожно ответила Челси, не будучи уверенной, что все, в конце концов, утряслось.
— А теперь проверим тебя.
И Синджин улыбнулся такой озорной, такой знакомой улыбкой, глаза его заблестели.
Челси вместо ответа также открыто и ослепительно улыбнулась.
— Почему-то я не волнуюсь.
— Возможно, тебе еще это предстоит.
— Спрашивай, и я отвечу.
— Ты любишь меня больше всего на свете — даже больше, чем своих лошадей?
— И даже больше Туна? — поддразнила она.
— Тун в первую очередь.
— Люблю, — сказала Челси. — А ты? — спросила она очень, очень тихо.
Он никогда не говорил ей этих слов вплоть до недавнего момента, и Челси часто думала, как пребывание в плену могло повлиять на его чувства. Теперь, когда Синджин был вновь свободен и общество вновь требовало его благосклонности и расположения, он, возможно, заново вернется к светским понятиям о любви. Челси знала, что поступает немудро, оказывая на Синджина давление, когда ее жизнь обещала быть такой приятной.., без всяких слов, но все же она хотела их услышать.
— Я уже говорил, что да.
— Мне нужно, чтобы ты сказал еще раз.
— Знаешь, мне это нелегко дается.
И Челси подумала, что он хочет избежать ее искренней просьбы.
— Скажи, — настаивала она, упрямая, как и ее муж.
— Челси Эмити Фергасон Сейнт Джон, я люблю тебя, — произнес он и усмехнулся:
— Ну как, хорошо?
— Так себе. — Челси в свою очередь улыбнулась, и очень подходяще — лукаво, немного высокомерно.
— Хотя я знаю гораздо более эффективные способы продемонстрировать тебе свою любовь, — продолжал Синджин, — но если ты предпочитаешь слова…
— Насколько эффективные? — прошептала Челси.
— Думаю, что ты даже забудешь, какой сегодня день.
— А может быть, неделя?
— Зависит от твоей стойкости.
— Две недели?
— Не на того напала.
— Неужели ты обязан!
— Ну, конечно же, нет, — солгал он.
— Ты мне покажешь свои способы?
— С удовольствием.
И он сдержал слово.
Эпилог
Как оказалось, Синджин доказывал свою любовь к Челси в течение двух недель с небольшим, поэтому их возвращение в Англию пришлось на октябрь. Но, даже двигаясь потихоньку из-за беременности Челси, герцог и герцогиня Сет прибыли в Англию к началу осеннего сезона скачек в Ньюмаркете.
— Неужели мы познакомились только этой ранней весной? — с удивлением заметила Челси в первый день осенних скачек. Она была поражена очень знакомым окружением, похожими обстоятельствами, когда они собирались ехать из Сикс-Майл-Ботома на скачки" по той самой дороге.
— Да, это было две беременности назад, — заметил, улыбаясь Синджин.
Он держал перед ней открытую дверь экипажа.
— Думаю, нам стоит заказать постройку ложи побольше — по состоянию твоего здоровья.
— А я думала, ты не хотел больше иметь детей.
— Не хотел, — резковато ответил Синджин, — пока не встретил тебя.
— В таком случае ты должен сидеть дома и прекратить свои пирушки и вечеринки, так как я не смогу одна поднять семью.
— Должен?
Они сидели в той самой карете, где встретились первый раз прошлой весной. И Джед сидел на козлах, лишь весенний пейзаж за окном сменился осенним.
— Я придумаю, как занять тебя, — сказала Челси, уже не сомневаясь в любви мужа. Со времени их возвращения поведение Синджина резко изменилось и было совершенно непохоже на его прежний образ жизни. В клубах теперь спорили и заключали пари о датах рождения их будущих детей, а не о скоротечных любовных приключениях Синджина.
