Лучина на стене слабо освещала детскую. Зоя спала в колыбельке, которую он подарил Татьяне. Ей, по-видимому, понравился его подарок, подумал он с улыбкой, ну а если повезет, то придется по душе и он сам. Няньки спали глубоким сном, каждая в своем углу у стенного шкафа. Это детская, значит, прелестная Татьяна должна быть где-то рядом, удовлетворенно подумал он.
Он тут же перепрыгнул на соседний балкон, чуть пошатнулся на перилах, однако тут же обрел равновесие и спустился на пол. В полной тишине приблизился к темному окну и заглянул в него. Серебристый свет луны растекался по полу, размывая тени, отражаясь от белого покрывала на постели, на которой спала княгиня. Одна. Ни служанки или бабушки, ни болонки, ни мужа.
Он улыбнулся.
Бросив взгляд на луну, он прикинул, сколько времени было в его распоряжении, открыл окно и тихо шагнул в комнату. Снял болтавшийся за спиной мушкет и прислонил его к стене, стянул с рук перчатки, швырнул их на расписной сундук и направился к постели.
Ей снился чудный сон, в котором главным героем был прекрасный гетман. Поэтому когда, открыв глаза, она его увидела, то не слишком удивилась.
Его светлые волосы блестели в таинственном свете луны, сверкнула белозубая улыбка.
– Вы переоделись. На вас рубашка… – В ее сне на нем была красная рубашка.
– Зато вы прежняя – прелестная, словно ангел.
Она было пискнула, но Ставр быстро прикрыл ей рот рукой. Прижав палец к губам, он медленно убрал свою руку.
Она села на постели с широко раскрытыми испуганными глазами, затем откинулась назад, как будто чуть большее расстояние между ними могло бы спасти ее.
– Вам нельзя быть здесь, – вся трепещущая, прошептала она.
– Меня не видели. Никто не знает, что я здесь.
– Они могут узнать! – возразила она, взглянув на дверь, на окно и осознав вдруг, что на ней только ночная рубашка, поспешно подтянула простыню до подбородка.
Ее стыдливость завораживала, учитывая близость, достигнутую ими днем. Неужели она все забыла?
– Я скучал по вас, – прошептал он. – Мне захотелось увидеть вас снова.
– А вы мне снились, я никак не думала, что вы окажетесь здесь наяву. – Шок еще не прошел, она слушала вполуха. – Но вам нельзя находиться здесь. Правда, нельзя.
– Я ненадолго. – Он присел на край постели. Он вовсе не собирался уходить.
Она отодвинулась еще немного, пока не уперлась в изголовье кровати.
– Нет… нет… Это невозможно! Слуги могут услышать!
– Они все спят. И малышка тоже. Вам ничто не угрожает. – Он говорил тихим, успокаивающим голосом, стараясь не делать неожиданных движений. – Я ненадолго, – повторил он, все его чувства были в смятении, заставившем его забыть обо всем, кроме жадного желания, которое и пригнало его сюда ночью. И продолжало удерживать здесь вопреки ее воле. – Я тут кое-что принес вам, – добавил он, словно вспомнив, что, чтобы соблазнить женщину, требовалась галантность, хотя прежде, в недавнем прошлом, подобные любезности считались просто вежливостью. Но сейчас то, что он чувствовал к этой очаровательной молодой женщине, было далеко от привычных чувств.
Он вытащил из кошелька на поясе золотую цепочку и протянул ей. На изделии филигранной работы висел кроваво-красный рубин в золотой оправе.
– Это из дальних краев за горными перевалами, из сказочной Индии.
– А вы там бывали?
Она вроде странной, редкой птички, подумал он. Обычно женщины принимают подарки с улыбками и рассыпаются в благодарностях.
– Не совсем. Однажды я почти добрался до Индии. Но горные перевалы были еще покрыты снегом, и нам пришлось повернуть обратно.
– Вы не должны делать мне подарки.
– Друзьям это дозволено.
– А вы друг?
– Ну конечно. У вас ведь есть рубины, я полагаю?
– Нет.
– Тогда позвольте мне, – пробормотал он, наклоняясь вперед, чтобы накинуть ей цепочку через голову. – Это в знак дружбы, – прошептал он, склонился и запечатлел нежный поцелуй. – В знак благодарности за ту радость, что вы дарите мне, – добавил он, и его слова обдали теплом ее губы.
Она попыталась оттолкнуть его, упершись горячими со сна руками в его грудь.
Он не пошевельнулся, ей было не справиться с ним. Еще мгновение он сопротивлялся, прежде чем отступить.
– Ну пожалуйста, Ставр. – В лунном свете ее глаза казались огромными. – Вы должны уйти.
– А если я скажу «нет»?
– Это больше не мой дом. Он принадлежит ему, и я смертельно боюсь. Вам нельзя находиться здесь.
В ее голосе он услышал затаенную тоску и желание, даже если она сама не сознавала этого.
– Если я уйду сейчас, вы должны обещать мне, что приедете ко мне завтра.
– Я не могу. Разве вы не видите, это невозможно – даже если бы мы не боялись скандала. Что, если слух дойдет до Москвы?
Он с облегчением заметил, что ее аргументы не имели ничего общего с ее чувствами, а лишь с несообразностью ситуации, с приличиями и страхом перед мужем. Что ж, опасения вполне резонны.
– А если бы я сумел сделать так, что никто не узнает, что мы были… друзьями, – сказал он, причем его мягкий нажим на слове «друзья» вызвал краску на ее щеках, – и смог бы гарантировать, что ваш муж никогда и ничего не узнает, вы бы согласились встретиться со мной снова?
Она опустила глаза, избегая его взгляда, а голос, когда она заговорила, был едва слышен.
– Вы не можете гарантировать это.
Он взял пальцами за кончик подбородка и поднял ее лицо.
– У меня есть летний домик, укрытый в лесу неподалеку отсюда. Вы с Зоей могли бы приехать туда, и мы будем там одни. Мои люди будут охранять нас. Я поставлю дозоры на границах вашего поместья и на московской дороге. При первом сигнале о появлении гонца из Москвы в пределах двадцати верст отсюда я доставлю вас домой. Вашей челяди можно доверять. – Он улыбнулся. – Что вы скажете на это? Я ничего не забыл?
Она прикусила губу и тяжко вздохнула.
– Вашими устами да мед пить. Но…
– Я оборудую там детскую комнатку для Зои, – добавил он, предупреждая ее возражения. – Игрушки, кроватку, подушки. Если захотите, приставлю своих нянек.
– Которым можно доверять?
Как может самый банальный вопрос прозвучать безошибочным сигналом триумфа?
– Это будут самые надежные няньки. Сколько нужно – две, три, больше?
– Я не знаю. – Ее раздирали сомнения, причем явно не по поводу требуемого количества нянек.
– Я обо всем позабочусь, – поспешил заверить он. Для человека, который годами воевал вдали от дома, няньки не были серьезной проблемой. – Я приеду за вами завтра утром. Ровно в десять я буду у садовых ворот. – Он бы предпочел сказать – с восходом солнца, но сдержался. Она была согласна. Все остальное бледнело и теряло всякое значение по сравнению с этой чудесной договоренностью.
