Однако он не спал.
Он только делал вид, потому что ее запах будоражил его рецепторы, а ее близость действовала на его либидо наподобие мощного, во много ватт, электрического разряда, и то небольшое расстояние, что их разделяло, казалось несущественным для его сексуальных импульсов, если бы те возобладали и взяли дело в свои руки. Лучше уж притвориться, будто спишь, чем проявить инициативу, сделать первый шаг, о котором пожалеешь сразу же, как только достигнешь оргазма. «Думай головой, а не членом, – не уставал твердить себе Бобби. – Машина скоро подъедет к ее дому, и она выйдет, так что успокойся. И извиняться тебе завтра утром не потребуется».
Он делал вид, что не слышит, как Касси дает указания Джо. Притворялся, что не чувствует на себе ее взгляда. Изо всех сил он пытался укротить свою непокорную плоть, хотя его желание действовало независимо от его воли, преследуя свои цели, такие далеко идущие, что Бобби не мог уже сообразовывать собственное поведение с какими-либо нравственными принципами. Бобби слышал, как Касси с шумом вздохнула, и знал почему. Он тут же почувствовал, как его член буквально распухает. При виде этого его спутница судорожно втянула в себя воздух, как будто задыхалась, что лишь осложнило задачу Бобби сохранять достоинство, очевидно, сомнительное и в этом смысле мало ему известное. Слово «достоинство» упрямо засело у него в голове, наполнив ее вовсе не целомудренными образами, предложив Бобби визуальный объемистый каталог художественной эротики. Да, плохи дела.
Бобби открыл глаза и повернулся к Касси:
– Послушайте, вы очень красивая, но я стараюсь не терять благоразумия. – «Отлично! Молодец! Давай обсуди с ней все, как взрослый человек». – Так что прошу вас, не проявляйте инициативу, я тоже буду держать себя в руках, и тогда завтра утром, когда мы с вами увидимся, все будет о'кей. Ладно?
Касси кивнула – чтобы говорить, ей не хватало воздуха. Ее пульс бился с такой скоростью, что казалось, она вот-вот вылетит в стратосферу. Кроме слов, что она красивая, остальное Касси понимала уже плохо. Он говорил что-то еще… что-то про музей, кажется.
– Только не надо, не проявляйте инициативу. Я говорю серьезно, – с усилием выдавливал из себя Бобби. Касси, слушая, наполовину развернулась к нему, и тут эта чертова пуговица на жакете – вот поди ж ты! – снова расстегнулась. Проклятие! Ткань на ее груди натянулась, вырез перекосился, и Бобби потребовались неимоверные усилия, чтобы сдержаться – не протянуть руку и не запустить пальцы в эту мучительно притягательную впадинку.
– Не буду. – Но как же это было бы заманчиво – в темноте на заднем сиденье автомобиля, в заряженной флюидами страсти атмосфере, когда сексапильное мужское тело так близко – только руку протяни. Касси почувствовала себя в темноте защищенной, надежно отгороженной от всего мира. Бобби Серр при этом был ей чужим человеком и не стал бы потом досаждать постоянными требованиями, но исходивший от него жар страсти достигал и ее, вызывая желание послать к черту все предосторожности. Однако она понимала: придет утро, а с ним стеснение и неловкость – ведь им вместе работать после всего этого.
– Так лучше, – пробормотал Бобби все тем же низким, тихим голосом, не слышным для Джо.
– Я понимаю, – едва прошелестела Касси.
– Нужно на все смотреть с практической точки зрения. – Каждое слово звучало сдержанно и натянуто.
– Согласна.
Бобби раздраженно посмотрел на нее:
– Возможно, было бы проще, если бы вы, как всегда, рвались спорить.
– Что-то не хочется.
– А чего вам хочется?
– Сами знаете.
– Ну так скажите же. – Товарный состав тронулся.
– Лучше не надо.
– Вот уж не знал, что вы такая жеманница.
– Вы обо мне вообще ничего не знаете.
– А что, если мне хочется узнать?
– Вы, кажется, что-то там говорили о благоразумии.
– Да имел я это благоразумие…
– О! Опять…
– Имел я вас, – шепотом произнес он и, приподняв руку, стал поглаживать холмики ее груди, скользя пальцем вниз, в затемненную ложбинку.
– Как приятно, – промурлыкала Касси, тело которой моментально раскрылось навстречу его ласкам.
– Отлично, – шепнул Бобби, проникая пальцем под фестончатый край ее кружевного лифчика и прикасаясь к соску.
«Отлично во многих отношениях», – подумала Касси, пылая от возбуждения.
Бобби нежно сжал ее сосок, она ахнула, и по ее телу прямо к самой чувствительной точке побежала жаркая струя пламени. Касси потребовалось несколько минут, чтобы выровнять дыхание. Затем она пробормотала: «Еще!» – без какого бы то ни было намека на приличия и скромность, не стесняясь давать распоряжения почти незнакомому человеку.
Бобби расстегнул еще одну пуговицу на ее жакете и нагнул голову.
– Нет-нет… подождите! – Касси схватила его за волосы.
Бобби поднял на нее глаза:
– Чего ждать?
Она красноречиво посмотрела на переднее – водительское – сиденье.
«Миннесота, – подумал Бобби, – умеренность и осмотрительность во всем… кроме, наверное, Артура». И, протянув руку, опустил стеклянную перегородку.
– Так лучше?
– Ненамного.
Он улыбнулся:
– Ну а теперь-то что?
– Так мы будем… видите ли… – Касси заколебалась, убрала руки с его головы, наморщила нос и состроила недовольную гримаску, – не совсем одни… и это не очень удобно.
Присутствие постороннего человека Бобби не беспокоило. А водитель лимузина умел держать язык за зубами. При этом заднее сиденье выглядело довольно широким, и, по прикидкам Бобби, там хватило бы места. А впрочем, когда у него такой стояк, комфорт его вообще мало волновал. С другой стороны, Бобби знал, что хорошие манеры и такт обязательно сыграют в дальнейшем свою положительную роль. Особенно когда вечер в самом начале, а Касси Хилл уже так разошлась.
– Может, просто пообнимаемся чуть-чуть? – предложил Бобби, поддразнивая ее. – Это совершенно безобидно.
– Я не знаю, – прошептала она в ответ. В каждом слоге ее фразы сквозила неуверенность. Ничего безобидного в ее нынешнем состоянии дикого, необузданного вожделения не могло быть.
«Что ж это такое происходит?» – подумал Бобби, ощущая, что, к своему удивлению, начинает по-настоящему увлекаться ею, а не только примеривается к исполнению необходимых действий для достижения определенной цели. Однако он, как истинный мужчина или как истинный Бобби Серр, напрочь отвергал даже возможность того, что женщина его может волновать каким-то еще, а не только самым примитивным образом.
– Один поцелуй, – шепнул он. – Ну какой от него вред? – И, склонив голову, легко коснулся ее губ своими.
