Эрик оглянулся на шум отъезжающей машины, заметил меня в
парадной и так обеспокоился моим внешним видом, что побежал ко мне со всех ног,
выпустив Горация.
— Что такое? Что случилось? — повторял
Эрик. — Что они тебе сделали?
— Там… — Я указывала на то место, где стоял «форд», на
большее я была сейчас не способна.
— Что — там? — В глазах Эрика появилось странное
выражение — не то жалость, не то снисходительность.
— Там сидел мужчина.., он в тебя стрелял.
— Что — в кустах? — В голосе Эрика не было
издевательской нотки, в нем чувствовалось бесконечное терпение, а это еще хуже.
— Не в кустах, а в синем «форде», — я понемногу
начала закипать. — Тот тип целился в тебя из снайперской винтовки, а у
меня от страха голос пропал. Потом вдруг — бац! — выстрел, и падаешь не
ты, а он, то есть он в машине лежит и кровища хлещет!
Неужели ты выстрела не слышал?
Эрик посмотрел на меня с некоторым сомнением, но все же
полез в кусты. Я двинулась за ним прямо босиком, как Порфирий Иванов, а Гораций
суетился рядом. Продравшись сквозь кусты, мы выскочили на дорожку, где раньше
стоял «форд». На плотно утрамбованной почве отчетливо были видны следы машины.
— Да, — Эрик нагнулся над отпечатками шин. —
А это что такое?
Я тоже увидела маленькую темно-красную лужицу. Она быстро
впитывалась в землю, но пока еще была видна.
— Гораций, назад! — потому что этому негодяю,
конечно, надо было нюхать все вокруг, и кровавую лужу тоже.
— Ты уверена, что он целился в меня? — спрашивал
Эрик.
Я хотела ответить, но не смогла, потому что меня начала бить
крупная дрожь. Скорее всего, это было от холода. Эрик наконец заметил, что я в
маечке и босиком, охнул и подхватил меня на руки. Ужасно приятно было оказаться
в сильных мужских руках, но я решила сохранить последние остатки гордости.
— Гораций сбежит. — Я сделала слабую попытку
освободиться.
— Куда он денется. Домой! — сказал Эрик, не
поворачивая головы.
И, естественно, ротвейлер послушно зашагал к дому, а от меня
бы он обязательно удрал, долго мотал бы нервы, заставил бы себя искать…
Эрик не опустил меня даже в парадной, так и прижимал к
груди, как ценную вещь.
Однако это уж слишком.
— Что, так до шестого этажа и понесешь на руках? Эрик,
я все же не пушинка!
Он сдался где-то между третьим и четвертым, что, безусловно,
делает ему честь.
Эрик осторожно поставил меня на пол и ткнулся носом в
ложбинку между шеей и ключицей.
— Как надоело все… — тихонько прошептал он, — и
что они все к нам привязались…
Я стояла, боясь пошевелиться, отметив про себя местоимение
«нам» и особенно тон, которым все было сказано. В груди шевелилось какое-то
странное незнакомое чувство.
Очевидно, со стороны мы представляли весьма забавное зрелище
— два взрослых и не очень молодых человека стоят, обнявшись, на лестничной
площадке, причем дама босиком и вообще одета весьма легко. Холод в замерзающих
ступнях меня несколько отрезвил.
— Эрик, — прошептала я, — дорогой, пожалуй,
лучше мне сейчас пойти к себе, нас и так уже видели вместе.
Эрик выпустил меня из объятий с большой неохотой. Ключи от
квартиры, к счастью, оказались у меня в кармане джинсов, но Эрик сказал, что
пойдет с нами и проверит квартиру. Дома все было тихо, но от всех волнений, а
может, просто от холода, меня забила крупная дрожь. Эрик развил бурную
деятельность, стал проявлять обо мне заботу.
Он нашел в баре в бывшем кабинете Валентина Сергеевича
какую-то реликтовую бутылку водки, на которую даже Артем не позарился. Все
остальные напитки он вылакал постепенно. Эрик налил приличную порцию в стакан и
влил в меня. Вначале я пыталась сопротивляться, но он применил силу, и я от
удивления все проглотила, правда, слегка подавилась, так что Эрик еще и по
спине меня отлупил. Зато, когда я отдышалась, я поняла, зачем люди пьют такую
гадость, как водка.
Во-первых, я перестала дрожать. Во-вторых, я моментально
согрелась. В-третьих, я абсолютно успокоилась. Ну подумаешь, были какие-то
бандиты, но, как говорится, самоустранились. Взаимоуничтожились. Мне-то какое
до этого дело! Меня интересуют только мои собственные проблемы… Я тут же стала
все это подробно объяснять Эрику, мне вообще вдруг захотелось страшно много
всего ему рассказать, просто какой-то словесный зуд. Язык развязался, я стала
невесть с чего рассказывать ему про всех моих мужей, про то, какие они, в
сущности, славные люди — каждый по-своему меня любит и каждый обладает своими
собственными достоинствами.
Я чувствовала, что меня заносит, но остановиться не могла
никакими силами. Причем некоторой разумной частью своего сознания я понимала,
что веду себя ужасно, но другая, стервозная часть, ухмылялась и подзуживала:
так ему и надо, сам виноват, зачем напоил меня! Теперь пускай терпит мою пьяную
болтовню!
Через полчаса такой болтовни все прошло, как отрезало, и я
наконец скрылась в ванной. Эрик топтался за дверью, потому что его мучили
вопросы.
— Кто убил этого «итальянца»? — прокричал он,
перекрывая шум льющейся воды. — Кто и зачем?
— Зачем — понятно, чтобы помешать ему убить тебя.
— Это, конечно, очень благородно с его стороны, но,
честное слово, я не понимаю причин такого благородства.
— А я понимаю! — Я высунулась из ванной,
завернувшись в полотенце, потому что меня осенило. — Послушай, кто сейчас
больше всего заинтересован в твоей безопасности?
— Больше всего — я сам, — честно ответил Эрик.
— Себя и меня заодно пока можешь вычеркнуть. Мы с тобой
оружием не пользуемся и вряд ли попали бы в этого курчавого бандита. Думай о
другом! Как насчет тех людей, которые ежедневно весьма успешно тебя зомбируют?
Внушают тебе странные мысли об изменении финансовых потоков?
— А ты, наверное, права…
— Я всегда права! — хвастливо начала я, но тут
заметила насмешливую искорку в глазах Эрика. — Вот, значит, как. Стало
быть, он видит меня насквозь. Мне стало стыдно, что я веду себя, как маленькая.
— Оденься, — неожиданно мягко сказал Эрик, —
а то простудишься.
Действительно, необходимо было одеться, а то он подумает,
что я нарочно его провоцирую. Я надела пушистый махровый халат зеленоватого
цвета, который, как я знала, очень подходил по цвету к глазам.
— Спасибо. Так вот, тебя спасли те люди, из квартиры на
твоей площадке. Ведь ты им нужен живой и здоровый до тех пор, пока не
переведешь деньги на их счет! Они теперь с тебя будут пылинки сдувать.
— До тех пор, пока…
— Вот именно… — я помрачнела. — А как только переведешь
— сразу станешь нежелательным и опасным свидетелем, и вот тогда у тебя могут
быть большие неприятности…
