Мамуля выползла на кухню в халате, но уже причесанная и
накрашенная. Боится показаться своему Петеньке после сна в естественном виде Во
мне внезапно вспыхнуло раздражение на Петра Ильича. Из-за него мы с матерью
живем как кошка с собакой. Ведь вчера из-за несчастного шарфика она
действительно чуть было не убила меня словарем.
А шарфик, видно, Леопольдовна случайно ко мне в шкаф
положила…
— Как твои дела? — поинтересовалась мамуля.
— Как сажа бела, — нелюбезно ответила я и
отвернулась к окну.
— Петр Ильич видел в газетах твои статьи, —
продолжала мамуля, ничуть не смутившись, — сказал, что неплохо написано.
— А я вообще-то не для Петра Ильича стараюсь, —
хамски заметила я, повернувшись и глядя мамуле прямо в глаза.
Если бы она начала меня воспитывать, как обычно, я бы все
высказала насчет проходимцев, которые обманом поселяются в дом, а сами
похаживают к хозяйкиной близкой подруге. Но мамуля вдруг как-то потускнела,
спрятала глаза и бочком удалилась в ванную. Этот раунд остался за мной, но,
честное слово, никакого морального удовлетворения я не получила.
На автобусной остановке я снова набрала номер Мишкиного
мобильника и снова получила тот же ответ. Растяпа Мишка, забыл включить
телефон!
В редакции меня встретил Кап Капыч, бледный и растерянный.
— Сашенька, ты только не волнуйся, — обратился он
ко мне дрожащим голосом.
— Что? — Я никогда не видела Петю таким, и поэтому
встревожилась.
— Ты только не переживай.., все могло кончиться гораздо
хуже…
— Да не тяни ты! — закричала я. — Говори
сразу!
— Вот, выпей валерьяночки, — протягивал мне Кап
Капыч стаканчик и, когда я решительно отвела его руку, он сказал:
— Понимаешь… Мишка… Он вчера ехал на машине…
— Что?! — Мне казалось, что я громко ору, но на самом
деле голос сел.
— На перекрестке врезался в грузовую фуру… — печально
произнес Кап Капыч, — сейчас в больнице, в реанимации, в тяжелом
состоянии…
Он чудом успел подставить стул, иначе я шлепнулась бы прямо
на пол — ноги не держали.
— Господи, — бормотала я, — Господи…
Мишка влез в это дело, стал искать доказательства и вот
буквально в тот же день попал в аварию!
— Как же это случилось? — тихонько спросила я Кап
Капыча. — Ведь Мишка — такой замечательный водитель! У него стаж —
пятнадцать лет…
— Тормоза отказали, — Петя пожал плечами. — И
с хорошим водителем может случиться…
Я пошла было к своему столу, но вдруг встала на месте.
— Как — тормоза? Да он вчера мне говорил, что только
что тормозные колодки поменял и тормоза отремонтировал! — И оттого, что Петя
смотрел на меня с искренней жалостью, я озверела и кинулась на него:
— Ты что, не веришь мне? Я точно знаю про колодки. Это
его нарочно, нарочно…
— Ну успокойся, милая, — Кап Капыч обнимал меня и
гладил по голове, — не нужно так расстраиваться… Все могло быть гораздо
хуже… А так — есть еще надежда, что все обойдется…
Уткнувшись в широкую грудь Кап Капыча, я поняла, что следует
немедленно взять себя в руки. Если я буду так истерически орать, никто и
слушать не станет, подумают, что девица рехнулась.
— Чем это вы тут занимаетесь? — раздалось рядом
знакомое шипение. — Другого места не могли найти, чтобы пообжиматься?
Разумеется, это была Гюрза. Никак не отреагировав на ее
слова, я оторвалась от Пети и Стала надевать куртку.
— Ты отвезешь меня? — обратилась я к нему.
— Разумеется. — Кап Капыч бросился выключать свой
компьютер.
— Куда это ты собралась, Петухова? — ледяным тоном
вопросила Гюрза.
— В больницу к Котенкину, — ответила я, не глядя,
мне было просто не до нее.
— Ты не находишь, что это слишком — решать личные дела
в рабочее время? — процедила Гюрза. — У Котенкина, знаешь ли,
собственная жена есть, чтобы в больнице сидеть.
Как бы вам у изголовья не столкнуться…
Я взглянула на нее с изумлением — как можно говорить такое в
данный момент? Но меня опередил Кап Капыч.
— Да пошла ты! — рявкнул он Гюрзе таким басом, что
люстра задрожала, принтер на моем столе включился сам собой и начал печатать, а
Гюрзу ударной звуковой волной выдуло в кабинет и захлопнуло дверь.
К Мишке нас, разумеется, не пустили. Дали только посмотреть
на него в окошко палаты реанимации. Мишка лежал на высокой кровати, такой
несчастный и опутанный проводами.
Глаза его были закрыты.
«Надежда есть», — коротко ответил врач на все мои
причитания и вопросы.
В машине я молчала, собираясь с мыслями, — прикидывала,
что скажу Главному. Но перед глазами стояло лицо Мишки Котенкина, и в голову не
лезли вообще никакие мысли.
* * *
Вернувшись из больницы, я на секунду зашла в свой отдел,
достала из стола конверт желтой плотной бумаги и под удивленными взглядами
сотрудников решительно направилась на четвертый этаж.
Распахнув дверь приемной, отмела легким движением руки
фотомодель, бросившуюся навстречу с истошным криком: «Александра Юрьевна! Вам
не назначено!», и ворвалась в кабинет.
Не обращая ни на что внимания, видя, только удивленные глаза
главного редактора, я шлепнула ему на стол документы Ахтырского и, последним
усилием воли удерживаясь от истерики, бросила:
— Вот. Это нужно немедленно печатать!
Брови Главного полезли наверх. Рядом раздался злобный окрик:
— Петухова, ты что себе позволяешь?
Обернувшись на этот голос, я увидела Гюрзу, которая сидела в
кресле сбоку от редакторского стола с лицом, покрытым пятнами нервного румянца.
Прибежала жаловаться, стерва, на меня и на Кап Капыча! И почему только Главный
ее слушает?
— Постойте, Анфиса Николаевна, — остановил ее
Главный нетерпеливым жестом.
Он надел очки и углубился в чтение бумаг.
Через секунду подняв на меня глаза, он сказал:
— Это бомба. Как эти документы к вам попали?
— Долгая история.
— Если мы не можем объяснить их происхождение,
напечатать их очень непросто.
Нужны доказательства подлинности этих документов.
— Мы начали проверять объекты по этому списку, —
заговорила я, держась из последних сил, — точнее, Котенкин начал их
проверять…
Ему подстроили катастрофу. Он лежит в реанимации.
Больше говорить я не могла, я разрыдалась.
