— Открывай чемодан! — твердо приказал хозяин
кабинета. — Посмотрим, что у тебя там!
— Чекан, жилет надень на всякий случай! К старику
подошел один из приближенных и подал зеленоватый бронежилет.
Чекан надел его и тихо распорядился:
— За этим следите, как бы не выкинул чего Борис опустился
на колени и щелкнул замками синего чемодана. Несколько пар глаз внимательно
следили за каждым его движением.
Несколько пар глаз и несколько черных зрачков револьверных
дул.
Осторожно, не зная, что его ждет, Борис потянул на себя
крышку чемодана. В приоткрывшуюся щель он увидел деньги, плотные банковские
упаковки долларов, и лежащие поверх них фотографии.
Хоть в одном Ирина его не обманула: фотографии, сделанные
покойной Ксюшей в Ницце, действительно лежат, и в этом злополучном чемодане.
Фотографии, за которые Ксюша заплатила жизнью. И двое бандитов Васи Толстого.
И еще, может быть, не один человек…
Борис сильнее потянул крышку чемодана, и вдруг раздался
грохот. В напряженной тишине кабинета он показался просто оглушительным.
В руке у Бориса неожиданно оказался выпавший из чемодана
пистолет, и тут же прогремели четыре выстрела, слившиеся в один.
Борис рухнул на пол и задергался в агонии, изрешеченный
бандитскими пулями. Свет померк в его глазах, и последнее, что промелькнуло
перед его внутренним взором, было доверчивое лицо Ксюши, которая мечтательно
повторяла за ним: «Сейшелы.., теплое море, белый песок, и мы совершенно одни… А
норковую шубу купишь?»
— Зачем.., тебе.., на Сейшелах.., норковая
шуба?.. — еле слышно проговорил Борис и замолчал навсегда.
— Что за хрень? — спросил Чекан, поднимаясь из-за
стола.
— Про шубу какую-то сказал, а потом отдал концы, —
сообщил шефу Сухарик, распрямляясь.
— Я не о том, — поморщился Чекан, — что там
грохнуло? И что в чемодане? Что вообще за непонятой такие?
Сухарик осторожно раскрыл чемодан до конца и присвистнул.
Остальные братки столпились у него за спиной и расступились, когда к ним
подошел Чекан.
— Деньги наши, — констатировал он, увидев груду
плотных зеленых пачек. — А это что за фотки?
— Вася Толстый, — удивленно проговорил кто-то из
бригадиров, — с каким-то конкретным мужиком разговаривает… Морда вроде бы
знакомая… Да ведь это же Могила! Вот блин!
— Ну-ка дай… — Чекан взял в руки одну из фотографий и
перекосился:
— Ах он крыса!
Леня Сухарик тем временем осмотрел чемодан, взял в руки
пистолет, который выронил мертвый Борис и повернулся к боссу:
— Чекан, тут правда что-то непонятное. Похоже, пацана
этого подставили. Он, когда чемодан открыл, дернул за веревочку, а там внутри
хлопушка была…
— Что еще за хлопушка?
— Обыкновенная хлопушка, детская.., а еще к крышке
чемодана пистолет скотчем приклеен был, он оторвался и упал ему в руки. Ну мы
хлопушку-то за выстрел приняли и замочили пацана… А пистолет-то не пистолет,
барахло газовое! Так что совсем зря его угрохали…
— Ну и черт с ним, — невозмутимо произнес
Чекан, — наши деньги к нам вернулись, а этого мы знать не знаем. — Он
толкнул носком ботинка труп. — Да еще и Васю, крысу поганую, раскололи…
Так что кто бы эту шутку не подстроил, — мы к нему не в претензии…
Вася Новиков по кличке Толстый сидел на открытой веранде
ресторана «Гамбринус» и завтракал. Перед ним стояли большое блюдо фаршированных
креветок, салат из спаржи и французский омлет с шампиньонами. Вася плотоядно
облизывался, предвкушая пиршество, и был очень недоволен, когда к его столику
подошел смазливый молодой человек с длинными, собранными в конский хвост
темными волосами.
— Лева. — поморщившись, крикнул Вася
официанту, — сколько раз я говорил, чтобы во время завтрака меня не
беспокоили!
— Василий Андреевич, — официант угодливо
согнулся, — вы извините, по поводу этого молодого человека звонили…
— Ах да! — Вася скривился еще больше, как будто
раскусил лимон. — Ты, парень, тот самый…
Это про тебя, выходит, Петр Степаныч говорил… — И он
опасливо огляделся по сторонам.
— Да, — парень с хвостом виновато
потупился, — может быть, вы меня послушаете?
— Ну не за завтраком же.., аппетит только портить… И
вообще, чего тебя слушать-то? Вася продолжал есть и не предложил юноше не
только присоединиться к трапезе, но даже присесть. — Компьютер хоть из
свиного хрюканья Паваротти сделает… Морда у тебя ничего, а я как раз
безлошадный… Феликс-то мой гробанулся, слышал небось?
— А как же, — вежливо кивнул «кандидат».
— А если уж за тебя сам Немировский словечко замолвил,
так о чем еще разговаривать?
Буду из тебя звезду делать…
— И что, из кого угодно можно вот так.., сделать
звезду?
— Да ты что, парень, слушать не умеешь?
Как это — из кого угодно? За когоугодно Петр Степаныч
Немировский просить не будет! Он в шоу-бизнесе человек всемогущий! Подожди
минутку, сейчас я доем, и поедем к человеку одному фотографии делать…
Вася торопливо и неаккуратно доел салат и помахал официанту:
— Кофе, кофе неси!
Лева принес кофе, целую тарелку свежих хрустящих круассанов,
масло и джем. Намазывая круассан, Вася покосился на будущую звезду и милостиво
разрешил:
— Сядь, чего ты торчишь-то? Голову надо задирать, чтобы
с тобой разговаривать!
Умяв несколько круассанов и допив вторую чашку кофе, Вася
наконец наелся и подобрел.
Он откинулся на спинку стула, сыто отдуваясь, и уставился на
протеже всемогущего Немировского.
— Ты, понимаешь, ко мне тогда приходи, когда я поел.
Пока я голодный, я ни о чем думать не могу, только о еде… А сейчас — можно,
сейчас все путем… Ты вообще-то ничего, можно с тобой работать…
Толстый еще раз осмотрел претендента на звание «звезды».
Что-то в нем Васе не понравилось. Слишком спокойный взгляд… Когда молодой
парень приводит к продюсеру, он волноваться должен, мандражировать, а этот глядит
невозмутимо и даже с каким-то любопытством, как на какую-нибудь букашку
редкостную… Хотя, конечно, если за него сам Немировский просил, так чего ему
мандражировать? Интересно, кем он Степанычу доводится?
Вася бросил на стол деньги, поднялся:
— Ну поехали на нашу «фабрику звезд»! Он подошел к
своей новенькой «BMW», открыл дверцу и сел на водительское место. Парень
уверенно устроился рядом.
«Нет, все-таки больно уж он уверенно держится! —
подумал Вася, покосившись на своего соседа. — Не иначе, близкая родня
Немировскому!»
— Тебя как зовут-то? — поинтересовался он наконец.
