– А что, уверенность стопроцентная? – Антон отхлебнул пива, скосил на меня исполненный иронии взгляд.
– Именно так.
– Хм… – он с сомнением покачал головой. И, отвернувшись, пробурчал себе под нос расхожую фразу: —Ни в чем никогда нельзя быть уверенным на сто процентов.
На этом тема «Объекта насилия» себя исчерпала, и мы перешли к обсуждению более насущных вопросов, связанных с тем, в какую зловонную кучу нам предстоит вляпаться завтра.
Для начала я, уже зная, что все складывается далеко не так гладко, как мы рассчитывали, ожидал услышать от Антона хотя бы легкий упрек: мол, впутал ты, приятель, нас в конкретную раскорячку, из которой, неизвестно еще, выберемся ли живыми.
Но Антон сказал совершенно иное:
– Что, решил дать кавказам поджопника под их волосатые задницы? Правильно, брат. Вот только пинай не пинай – от них не избавишься. Это вроде цыган. Или тараканов. Если уж завелись, никакой отравой их не возьмешь. Ты думаешь, чего я их так ненавижу? – решил пооткровенничать он. – Была когда-то жена у меня. Катерина. Красавица! Умница! Нашу семью вполне можно было отнести к идеальной. Но все в одночасье разрушил один черножопый. Увел жену, даже и не задумавшись. Просто ему так захотелось. И денег у него было куда больше, чем у меня. Так не только увел, паскуда, он еще, чтобы не сбежала обратно, подсадил ее на наркотики. Все закончилось тем, что Катя погибла уже через несколько месяцев. А гниду нерусскую я так и не достал. Не успел просто. Подранили, понимаешь. Потом надолго уезжал из страны. А после все завертелось так, что стало совсем не до мести. Так и блудит где-то, мерзавец, если еще не загнулся от своего эфедрона, – зло скрипнул зубами Антон, а я утвердился во мнении, что он приехал ко мне в легком подпитии.
И вот теперь еще догоняется «Туборгом».
Впрочем, обсуждению того, что нам предстоит уже через сутки, это почти не помешало.
Для начала Антон рассказал, как сегодняшней ночью по поручению Борщихи встречался с момавали,
[6]
отвечающим в Питере за криминальную деятельность своих земляков, в том числе и барсеточников – на девяносто процентов выходцев из солнечной Грузии.
Разговор получился непростым. Момавали – сопляк, еще толком не вышедший из подросткового возраста, – гнул понты и не желал слушать никаких аргументов. Антон, не успев обменяться с ним и несколькими словами, понял: пытаться убедить в чем-то этого захлебнувшегося доставшейся ему властью тинейджера – пустое занятие; никакого соглашения с ним заключить не удастся, и можно прямо сейчас завершать еще толком и не начавшуюся встречу.
И при этом выставить себя в глазах грузина конченым дураком?!!
Делать нечего, пришлось, заведомо зная, что ничего, кроме разбитого лба, это не принесет, биться башкой в бетонную стену. Антон начал с того, что от имени небезызвестной в криминальной среде Организации предъявил положенцу претензии за то, что он не следит за своими дешевыми сявками: мол, доставляют они беспокойство тем, кому не положено.
Ответ прозвучал приблизительно так:
«А вы нацепите на своих секретных сотрудников бейджики – типа „Не трогать! Работает в Организации!“ А то ведь в лицо их не знаем. Кидаем всех, кто попадается под руку. На что ж тогда жить, кого вымолачивать,
[7]
если метать икру
[8]
при виде любого лоха: «А вдруг какой деловой? А вдруг потом за него нам накатят предъяву?»»
«Мне до лампочки, – улыбнулся Антон, – по какому принципу вы себе выбираете жертв. Просто ставлю тебя в известность, что всякий раз, когда тронете кого-либо из наших, будете отвечать. А мы для почина накажем тех перцев, которые в среду побеспокоили нашего человека».
«Не забывай: ваш человек дал такую оборотку, что один из моих сейчас в больничке. И неизвестно, сколько там проваляется. Так что это еще вопрос, кто кому должен».
«Никакого вопроса, – отрезал Антон. – Кто начал, тот и должен. Поэтому делаем вот что: тот подраненный, который в больнице, пусть так дальше там и валяется. Бог с ним, с болезным. Что же касается остальных, кто работал с ним в группе… Короче, в субботу все они к семи вечера должны быть в „Чаше Грааля“. Только они! – выделил голосом последнюю фразу Антон. – А ты со своими танкистами
[9]
чтобы не крутился там даже и близко».
«Ты что же, считаешь: я так просто возьму и отдам вам своих жульманов? – Грузин скривил тонкие губы в надменной улыбке. – Да кем же я после этого буду?»
«Ничего плохого с твоими жульманами не сделаем. И пальцем не тронем. Потолкуем, и все… Через пару часов они уже будут стоять перед тобой и докладывать, что все ништяк».
«Нет!»
«Ты разве хочешь войны, генацвале? С нами?!! Опомнись…»
«Еще раз нет, дорогой!!! А насчет войны… Хм, интересно. Об этом стоит подумать»…
Вот примерно в таком непростом ключе проходили накануне переговоры между Антоном и одним из питерских положенцев. Переговоры, зашедшие, как и предполагал изначально Антон, в беспросветный тупик. Никто никому никаких гарантий так и не смог дать. Вернее, гарантии были лишь на словах, а что значат простые слова, когда одна сторона представляет блатной мир, а другая – некую полуправительственную организацию?..
– А ведь когда мы обсуждали эту операцию с Борщихой, все казалось элементарным, – разочарованно произнес я. – И я, и она… мы оба даже предположить не могли, что на перспективу конфронтации с нами блатнякам окажется начхать. Даже не сомневались, что нескольких проштрафившихся воришек нам отдадут, стоит лишь попросить. Ан нет!
– Денис, ты не учитываешь, что мы имеем дело с пиковыми.
[10]
– Антон допил пиво, поставил пустую банку на столик. – Вроде бы, такие же уголовники, как и славяне, вроде бы, руководствуются одними и теми же воровскими понятиями, но разница между ними на самом деле огромная. Со славянами разговаривать просто. Попробуешь о чем-нибудь договориться с лаврушником – наткнешься на сплошные понты. Особенно если имеешь дело с таким нафаршированным амбициями щенком, с каким я общался сегодня. Ко всему прочему, у этих баранов особый менталитет, и они очень часто принимают решения вопреки здравому смыслу, зато в соответствии со своим первобытным законом гор. Тот вчерашний чувак даже толком не выучил русский язык, так чего уж там говорить о тонкостях цивилизованной жизни! Он даже представить не может, что порой, чтобы не подставлять под войну сотни людей, куда разумнее попрать свои принципы, какими бы чистыми и благородными они ни казались, и принести в жертву всего двоих – троих земляков. Тем более, что они виноваты…
