Неужели милицейский «спецзаказ»? Не верится до такой степени, что даже смешно.
«Мерседес» догнал «девятку» Мартынова, когда до города оставалось километров сорок. Обойдя слева, подрезал и стал вилять кормой, как пьяная проститутка.
– Черт!.. – яростно прошипел американец, стараясь удержать машину на дороге.
«Мерседес» сбрасывал скорость, притормаживала и «девятка». Так перехватчики сажают заблудившийся бомбардировщик на свой аэродром.
Мартынов остановился. Подтянув к себе фомку, дернул ручку и ногой распахнул дверь. Он очень не хотел, чтобы то, что сейчас, по всей вероятности, произойдет, произошло, однако был спокоен. За годы работы у Флеммера он привык к неприятностям. Это не тот случай, когда его будут стремиться убить. Скорее отволтузят до полусмерти, проколют колеса и сломают в замке ключ зажигания. Чтобы – наверняка. По полной программе.
Пыль еще не успела осесть, как из иномарки вывалились четверо. Среднего роста братки в цветастых рубашках навыпуск и черных очках. Бычьи шеи, округлые бицепсы, походка вразвалку, словно яйца у них не человеческие, а страусиные… Все это было, было… Было раньше, есть сейчас и будет потом. Отмороженная российская братва-молодняк, не имеющая представления об истинном блатном поведении.
Выходить с фомкой в руке Мартынов передумал сразу после того, как увидел в руках одного из бычков помповое ружье без приклада, а в руках второго – ТТ. Еще двое были безоружны.
– Черт… – снова пробормотал Андрей Петрович, выбираясь из машины.
– Ну, в чем проблемы, братва? – Он показал парням пустые руки. – Не надо железа, я не лох. – Быстро расстегнув белую сорочку, он обнажил синий собор с семью куполами, расположенный между крутыми мышцами груди. – Я пять лет через «решку» седой уральский снег рассматривал, а потом в Хатанге «семерик» отходил. Заделать вам меня сейчас, конечно, труда не составит, только что потом люди скажут? Что братва за какого-то мусора впряглась и нормального человека кончила? Ой, ля-ля.
Молодняк на секунду опешил, ибо, судя по всему, такого расклада никак не ожидал, но потом стало происходить что-то невероятное. Вместо «пресса», или, на худой конец, «развода» и «базара», двое братков затолкнули его в «Мерседес», туда же сел и третий, а четвертый направился к «Жигулям». Через минуту колонна тронулась дальше.
Поняв, что вокруг него в «Мерседесе» сидит «пехота», Мартынов по старой зоновской привычке замолчал, ожидая главного. Ни один авторитетный не позволит себе разговаривать с «шестерками», пытаясь у них выяснить суть происходящего.
Он ничего не понимал. Его везли туда, куда он ехал – в Новосибирск. Площадь Станиславского, какой-то недостроенный торговый центр с пустующими рядами «барахолки», улица Маркса… Мартынов ориентировался по вывескам и указателям. Этой дорогой в Новосибирске он еще не ездил. Мост. Не «Золотые ворота» Сан-Франциско, конечно, но мост. Левее есть еще один – Мартынов это знал. За два дня присутствия в этом городе он изъездил оба десятки раз. Вот и центр…
Реклама, вывески, магазины, «Аллегро-фудс», шопы… И, конечно, девчонки. Красивые девчонки, не вопрос. После Америки на своем авто по российским городам ездить опасно. Девчонки тут обалденные, голова начинает вертеться, как у филина. А движение такое, что если будешь стегать головой, как филин, то на ближайшем перекрестке раздолбишь какой-нибудь джип, и из тебя, филина, тотчас же начнут делать зяблика.
«Мерседес» резко затормозил, и Мартынов уперся плечом в переднее сиденье.
– И куда мы приехали? – пробормотал он, вглядываясь в светящиеся вокруг вывески.
Самой подходящей для последующего развития событий была большая, выложенная огромными буквами «САДКО», вывеска ресторана.
Он не ошибся. Придерживая под локоток, как невесту, его повели внутрь.
Мартынов терялся в догадках. Если его привезли сюда для «разбора» из-за какого-то старшины с мятыми погонами и засаленной фуражкой, то что в этом городе могут сделать за командира взвода ДПС? Расстрелять на месте?
«Я слишком долго не был в России», – усмехнулся Мартынов, когда один из бычков распахнул перед ним дверь ресторана.
Очень интересная картина. На сцене вертится певичка. Окинув взглядом ее фактуру, Андрей Петрович пришел к выводу, что спеть с ней дуэтом он не отказался бы. Только петь ему сейчас придется, судя по всему, соло…
В пустом зале происходила самая настоящая «стрела». Типичная, агрессивная, русская, динамичная и, если верить опыту Мартынова, она близилась к развязке.
Две бригады сидели по обе стороны зала. С одной стороны – десяток кавказцев, с другой – двое русичей огромных размеров. Между ними сошлись, как Пересвет с Челубеем, светловолосый мужик лет тридцати двух – тридцати трех и черноволосый крепыш в пиджаке, как и положено таким черноволосым «шкафчикам» – на два размера больше необходимого.
Профессионально и быстро оценив обстановку, Мартынов пришел к выводу, что главенствует в этом разговоре именно светловолосый. Он и «муравейник» не стал с собой тащить на «стрелку», и взгляд у него понаглее, поспокойнее, и повадки поувереннее.
«Черныш» прихватил на «разбор» кучу малу, ориентируясь не на понятия, а на количество. Под пиджаками, провисающими на плечах, Андрей Петрович безошибочно определил оружие. Троица же напротив сидела в расстегнутых спортивных куртках и всем своим видом демонстрировала, что оружие им ни к чему. Ну, если, конечно, не считать шаров в руках одного и карт в руках «центрового»…
Мартынова подвели к главному столику в тот момент, когда высокий русич говорил что-то о привычках. Не себе говорил, а своему визави. Заметив, как у стола появился незнакомец, в которого один из бычков трижды ткнул пальцем, светловолосый кивнул и сделал жест рукой: «Пусть неподалеку посидит, я сейчас закончу»…
Мартынову указали на стул в пяти метрах от главного столика. Если бы этот молодой бычок был хоть чуть-чуть при понятиях, он ни за что не посадил бы незнакомца так, чтобы тот слышал разговор. Дела основных не касаются никого, тем более незнакомцев. Тем более – незнакомцев, с которыми сейчас будут разбираться. Но бычок усадил его именно здесь, и Мартынов, стараясь всем своим видом показывать, что чужие разговоры не для него, стал нагло хозяйничать на столе. У него складывалось ощущение, что кто-то только что сделал заказ, но оприходовать его не смог. Два «горячих» – котлеты «по-киевски» с картошкой фри еще дымились, мясное ассорти, штоф водки.
Ковырять котлету Мартынов, понятно, не стал, а вот до штофа дотянулся. Если уж день заканчивается таким образом, что нужно изображать из себя не аккуратиста-американца, а бывшего зека, то пусть все будет по полной программе.
Сняв с графина стеклянную пробку, он подтянул к себе фужер для вина, наполнил его до половины, вернул пробку на место, выпил, закинул ногу на ногу и стал рассматривать потолок.
Я не лох, ребята, не «мужик» и не «карась», которого можно подоить или испугать. Я Мартын с Хатанги. Хочу забыть об этом вот уже десять лет, да только никак не удается. Нет-нет да и напомнит кто-нибудь.
