– Эндрю, давай так. Очень быстро и по порядку. Ты меня знаешь пять лет. Я тебя знаю пять лет. Я мог разобраться с тобой в Неваде в любое время дня и ночи. Не сомневаюсь, что то же самое ты мог сделать со мной… – Малькольм закашлялся. У него на нервной почве частенько случалось удушье, все в «Хэммет Старс» знали это и старались воздерживаться от уточнений, когда им ставилась задача. – Итак, я посылаю человека за седьмой частью того, что находится во Франции, и в тот момент, когда он уже приближается к цели, я отправляю людей в Сибирь для того, чтобы определиться с этим человеком и потерять все. Теперь скажи, сынок, что мне еще сделать, чтобы весь мир посчитал меня окончательным идиотом?
– Но ведь у вас есть имя человека, на которого я вышел, зачем вам теперь Эндрю Мартенсон? Это лишняя говорящая шахматная фигура.
На том берегу океана раздался осторожный кашель, и Андрей услышал совершенно спокойный голос:
– Я не понял, сынок, ты… его нашел? Мартынову показалось, что он ослышался.
– Что вы спросили?
– Я спросил – ты что, нашел Артура?
Нет, Андрей не ослышался. Он пожевал губами и бросил:
– Вам должно было прийти уведомление из марсельского банка о том, что тест «А» дал положительные результаты. Теперь зачем вам я? Сейчас в дело вступает Вайс со своими головорезами. Я с ними уже познакомился. И попрощался. При весьма печальных обстоятельствах.
– Мой бог… – Кажется, Малькольм не шутил. – Ты сделал это… Ты его нашел.
– Достаточно, – отрезал Мартынов. – Вы поступили со мной нечестно. И я постою за себя. Повозиться придется, но постою.
И, готовясь применить метод внезапной проверки, отключил связь. Он ждал. Именно сейчас должно стать ясно, лжет ему старик или нет.
И Малькольм совершил ошибку.
Телефон зазвонил, и Андрей, немного волнуясь, поднес трубку к уху.
– Сынок, не нервничай. Сейчас во всем разберемся. Пришлось потревожить Сондру, чтобы она раскопала в столе номер твоего телефона.
Мартынов грустно улыбнулся и покачал головой. Этого Малькольм, понятно, видеть не мог. Откуда ему было знать, что в тысячах километрах от его штаба планирования коварной операции найдется русский милиционер, бывший детдомовец, который перепутает два листа бумаги и поставит всю ситуацию вверх ногами?
– Стоп, – вдруг заявил Малькольм, и после мартыновского «достаточно» это слово выглядело несколько неуместно. – Кажется, я все понял. Ты разговаривал с людьми, с которыми «попрощался»?
– Если это можно назвать разговором…
– В каком контексте звучало мое имя? – в голосе Малькольма послышались металлические нотки.
– Ну, контекста как такового не было. Были имена и судороги. Флеммер, Вайс… – И вдруг Андрей понял главное. Имени Малькольма из уст агонизирующего отморозка он не слышал. Прозвучали два имени – Флеммер и Вайс! Однако боец мог общаться только с зятем Малькольма или Вайсом, и получать распоряжения именно от них. Малькольм привык все делать через своих людей, не общаясь напрямую. Это его сейчас и подвело. Метод внезапной проверки дал положительную реакцию на подлость.
– Ты знаешь, Эндрю, у меня с зятем и без того плохие отношения. Этого подонка давно нужно было отправить в Техас, на родину Джорджа. Пасти коров у него получится лучше, нежели тестя… как ты это говоришь, Эндрю?.. najobyvat?
Мартынов поправил, чтобы звучало без акцента.
– Я тебе вот что скажу, сынок. Если тебе будут мешать эти подлецы, верши справедливость всеми доступными способами. Но найди мне Артура и… И возвращайся домой. Кое-кому пора поменяться в «Хэммет Старс» местами…
– А теперь слушай, что я тебе скажу, папа, – сказал Мартынов. – В Новосибирске я поменял номер своего мобильного телефона, и Сондра, даже если бы перерыла весь офис, найти моего нового номера не смогла бы при всем желании. Вы набирали номер, который вам дал Флеммер. А Флеммеру его дал, соответственно, Вайс, который сейчас пытается выпустить из меня кишки в Новосибирске. Повторяю – я вернусь. Кстати, о Сондре. Я давно хотел спросить: вы так претесь от нее, потому что она урчит, когда минет делает, или оттого, что под юбкой белья не носит?
И Мартынов снова отключил связь. Теперь уже окончательно.
– Ругался с боссом? – поинтересовался русский милиционер.
– Нет, просто в очередной раз доказал сам себе теорию о невозможности мирного сосуществования выдр и росомах.
– А при чем тут выдры с росомахами?
Андрей все равно не стал бы объяснять, но тут в его кармане снова запиликал телефон.
– Слушаю.
– Андрей, ты с ума сошел?! Ты где?!
– Машенька, со мной все в порядке. Жди меня на месте, через час я заеду за тобой.
Он снова отключил телефон и сделал это вовремя, потому что машина въезжала на территорию городской больницы.
– И сколько он уже в коме находится? – поинтересовался Мартынов у Метлицкого, попутно выкладывая на панель старенькой «копейки» десятку долларов.
Когда Рома, отвечая на вопрос, сказал, что седьмой день, он еще не знал, что ошибался. Сутки назад Алексей Родищев пришел в себя, и его состояние из «стабильно тяжелого» было переквалифицировано в «стабильное средней тяжести». А это означало, что сутки назад его перевели в общую палату.
Он не понимал, что творится вокруг, когда его завезли на каталке в большую комнату. Его встречали радостными восклицаниями, мягко похлопывали по плечам и говорили, что рады видеть в коллективе выздоравливающих уважаемого человека. Леша с трудом вертел больной головой и не понимал, каким образом эти люди могут быть ему обязаны. А его благодарили за дорогие сигареты, за лососевую икру, вареных куриц, фрукты. Пятерых подлечившихся и готовившихся к выписке мужиков посещали жены и дети, приносили пакеты с едой, а Лешка знал, что его ожидания бессмысленны. У него нет никого, кто мог бы вот так прийти к нему, поцеловать, поболтать, оставить поесть. Каково же было его удивление, когда вечером того дня, когда его перевели в палату, в помещение зашел здоровый крепыш в накинутом на плечи халате, приблизился к кровати и бросил:
– С исцелением, кент. Рома Гулько шлет тебе привет и маленько хавчика. Ты, типа, выздоравливай, у него к тебе какое-то дело есть. Помнишь Рому?
Да как же Лешка мог не помнить Рому?! Рома… Это он тогда стоял у сосны, когда один из двух парней рядом с ним вынул из кобуры пистолет и размозжил двумя выстрелами голову несчастному толстяку. Рома тогда отвернулся. Может, он ничего не видел? Не заметил, как при нем убили человека?
– А почему он сам не приехал? – спросил он крепыша. Тот обвел взглядом комнату, и мужики, привыкшие к его посещениям, углубились в свои дела: чтение журналов, игру в карты…
Парень присел на край кровати и, обдавая Лешку запахом мятной жвачки, шепнул:
– Ты помнишь, как сюда попал?
