– Ты ешь как лошадь, – с улыбкой сказал ей Олден прямо перед
тем, как вновь появились боли, а в утреннем кале показалась кровь. – Разве ты
не знаешь, что в твоем возрасте старики клюют как птички?
– Помолчи, а не то я тебя взгрею! – Стелла подняла руку, а
ее седовласый сын, притворно сжавшись в комок, закричал:
– Не надо, мама! Беру свои слова назад!
Да, ела она с аппетитом, не потому, что хотелось, но в
уверенности (в этом она не отличалась от других своих сверстников), что рак
оставит ее в покое, если как следует кормить его. Возможно, это срабатывало,
хотя бы на время. Кровь в кале появлялась и исчезала, случалось, что ее
довольно-таки долго не было вовсе. Олден привык к тому, что она брала добавку
(а то и две, когда становилось особенно худо), но Стелла не поправлялась ни на
фунт.
А теперь рак, судя по всему, прорвался через, как говорили
лягушатники, piece de resistence [уровень сопротивления (фр.)].
Стелла направилась к двери, увидела кепку Олдена с меховыми
наушниками, висящую на одном из крючков в прихожей. Надела ее, козырек оказался
на уровне кустистых седых бровей, последний раз оглянулась, чтобы убедиться,
что ничего не забыла. Заметила, что дрова в печи догорели, а Олден слишком
выдвинул заслонку. Сколько раз она ни твердила ему одно и то же, он никогда не
мог оставить нужный зазор.
– Олден, теперь на зиму тебе потребуется вдвое больше дров,
– пробормотала она, вернулась к печи, открыла дверцу, и тут же лицо ее
перекосила гримаса. Она захлопнула дверцу, дрожащими пальцами задвинула
заслонку. На мгновение, только на мгновение, она увидела в углях лицо своей
ближайшей подруги, Аннабелль Фрейн. Как живое, даже с родинкой на щеке. Неужели
Аннабелль подмигнула ей? Она подумала о том, чтобы оставить записку Олдену,
объяснить, куда она ушла, но решила, что Олден скорее всего дойдет до всего
сам, пусть и не сразу.
Прикидывая про себя текст (С первого дня зимы я вижу твоего
отца, и он говорит, что умирать совсем не страшно. Во всяком случае, я думаю,
что он это говорит...), Стелла вышла в белизну дня.
Ветер набросился на нее, и она едва успела схватить кепку
Олдена. Иначе ветер ради шутки сорвал бы ее с головы и унес прочь. Холод,
казалось, отыскивал каждую щелочку в одежде и заползал в нее. Сырой мартовский
холод, пахнущий мокрым снегом.
По склону холма Стелла спустилась к бухте, стараясь шагать
по пятнам золы и уголькам, рассыпанным Джорджем Динсмором. Однажды
Джордж получил подряд на расчистку дороги в Голове Енота, но
во время сильного снегопада в 1977 году перебрал ржаного виски и своим
грейдером сшиб не один, не два, а три столба. В итоге в голове пять дней не
было света. Стелла помнила это странное зрелище: полная темнота на другой
стороне Протоки. Они-то привыкли видеть на том берегу яркие огни деревни.
Теперь Джордж работал на острове. Поскольку грейдера здесь не было, он не мог
причинить большого вреда.
Проходя мимо дома Расселла Боуи, она увидела приникшую к
окну Мисси, бледную как молоко. Помахала ей рукой. Мисси ответила тем же.
***
Стелла сказала бы им.:
– На острове мы всегда держались дружно. Когда у Герда
Хепрейда лопнул сосуд в груди, мы целое лето отказывали себе во всем, собирая
деньги на операцию, которую ему сделали в Бостоне, но зато Герд вернулся живой,
слава Богу. Когда Джордж Динсмор посшибал эти столбы и электрокомпания наложила
арест на его дом, мы позаботились о том, чтобы расплатиться с электрокомпанией
и обеспечить Джорджа работой. Так что ему хватало на сигареты и выпивку. Почему
нет? Другого занятия, кроме как пить, в свободное время он не находил, но
работы не боялся, вкалывал как лошадь. Вот столбы он повалил только потому, что
расчищать снег пришлось поздним вечером, а вечерами Джордж трезвым не бывал.
Его отец по крайней мере продолжал его кормить. Теперь Мисси Боуи родила еще
одного ребенка. Может, она останется здесь, будет жить на пособие. Скорее всего
этих денег на жизнь не хватит, но тогда ей помогут. Может, она и уедет, но
здесь она точно не умрет с голоду... и послушайте. Лона и Хол: если она
останется, если зацепится за этот маленький мир с маленькой Протокойпоодну
сторону и большой – по другую, в чем-то ей будет легче. чем подавать суп в
Льюистоне, пончики в Портленде или коктейли в «Нэшвилл Норт» в Бангоре. И мне
уже достаточно много лет, чтобы знать, о чем именно идет речь. Я толкую о
жизненном укладе, даже о самой жизни.
Они приглядывали друг за другом и в остальном, но об этом
Стелла не стала бы говорить своим правнукам. Дети этого бы не поняли, так же,
как Лоис и Дэвид, хотя Джейн знала, что к чему. Когда у Нормана и Этти Уилсон
родился ребенок-дебил, с монголоидными чертами лица, плавающими глазами,
головой в рытвинах, вывернутыми ножками, преподобный Маккракен пришел и
окрестил ребенка, а днем позже появилась Мэри Додж, повитуха, принявшая добрую
сотню родов. Норман увел Этти в бухту, чтобы посмотреть на новую лодку Френка
Чайлда. Этти пошла, хотя едва передвигала ноги. но у двери остановилась,
посмотрела на Мэри Додж, которая спокойно сидела у колыбели и вязала. Мэри
подняла голову, их взгляды встретились, и Этти разрыдалась. «Пошли, – поторопил
Норман: по голосу чувствовалось, что он расстроен. – Пошли, Этти, пошли». Когда
же они вернулись часом позже, ребенок умер, прямо в колыбельке, во сне. Господь
Бог избавил его от страданий. А за много лет до этого, до войны, во времена
Депрессии, три маленькие девочки, возвращаясь домой из подготовительного
класса, встретили мужчину, который предлагал показать им колоду карт с
изображениями разных собачек, если они пойдут с ним в кусты. А в кустах мужчина
говорил каждой, что сначала они должны потрогать его «штучку». Одной из этих
девочек была Герт Саймс, которая в 1978 году удостоилась титула «Учитель года
штата Мэн» за успехи в средней школе Брансуика. Герт, тогда пятилетняя, сказала
отцу, что у мужчины недоставало пальцев на руке. Вторая девочка с ней
согласилась. Третья ничего такого не заметила. Стелла помнила, как в один
летний грозовой день Олден ушел, не сказав куда, хотя она и спрашивала.
Выглянув из окна, она увидела, как Олден встретился с Быком Саймсом, а потом к
ним присоединился Фредди Динсмор. На берегу бухты она углядела своего мужа,
хотя с утра отправила его в море. Подошли другие мужчины, человек десять, среди
них Стелла заметила и предшественника преподобного Маккракена. И тем же вечером
около Слай-дерс-Пойнта, там, где скалы торчат из воды, как драконьи клыки,
нашли утонувшего мужчину по фамилии Дэниэль. Большой Джордж Хейвлок нанял этого
Дэниэля, чтобы тот помог ему подправить фундамент. Приехал он из Нью-Хэмпшира,
умел ладить с людьми, нашел себе приработок и после того, как Большой Джордж
рассчитался с ним... даже ходил в церковь. Вероятно, говорили все, Дэниэль
пошел прогуляться к Слайдерс-Пойнту, поскользнулся на мокром граните и свалился
в воду. Сломал шею и разбил голову. Поскольку никто не знал, есть ли у Дэниэля
родственники, похоронили его на острове, и предшественник преподобного
Маккракена прочитал над его могилой молитву, упомянув, каким хорошим работником
был усопший и как усердно трудился, несмотря на то что на правой руке у него
недоставало двух пальцев. Затем он благословил покойника, после чего все, кто
присутствовал на похоронах, собрались в зале муниципалитета, где пили пунш и
ели сандвичи с сыром, и Стелла так и не спросила своих мужчин, что они делали в
тот день, когда Дэниэль свалился с обрыва в Слайдерс-Пойнте.
