Благодаря этому он не знает ни названия конторы-посредника, ни имени риелтора – ничегошеньки.
И какой же это плюс! А она-то страдала от этого! Умоляла вникнуть! Вместе хотелось!
Ну и дешевый театр он устраивал!
Хотя – почему же дешевый? Вполне даже дорогой! Восемьсот тысяч долларов за три никчемные жизни. Зато Юле радости сколько! И кольцо!
Леся глянула на сияющее кольцо на своем пальце. Удачная покупка! Женщина со вкусом к роскоши выбирала! Пусть ей и достанется! Обязательно! Как утешительный приз…
Следующим на очереди был Валера.
– Слушай, – сказала она тоном очень спешащей деловой женщины, – у меня проблемы. Надо решить. Только быстро. У тебя как со временем?
– В каком смысле? – ошарашился Валера.
– В смысле – ближайшая неделя свободна или нет?
– А что? – тянул волынку ничего не понимающий собеседник.
– Дело такое. Я собиралась послезавтра с детьми в Турцию лететь. По путевке. На две недели. А у меня облом. В театре не отпускают, вплоть до увольнения. А как мне увольняться? И что я детям скажу? Они полчаса назад до потолка прыгали от счастья, что в Турцию летят, а теперь – фига с маком. Нечестно это. Я думала, если у тебя время есть, ты бы полетел с ними завтра в Египет. Прямо завтра, а? Чтоб им не обидно? Я дам денег. На неделю на троих, а?
– А почему не в Турцию? – недоуменно спросил Валера.
– Я тебе потом все расскажу, ладно? Подробно все объясню. Сейчас только скажи мне: ты сможешь?
– Смогу, – сказал вдруг Валера. – И денег мне твоих не надо. Давай полечу с ребятами. У них паспорта, значит, есть?
– Только что получили, – подтвердила Леся.
– Я вообще-то хотел тебя просить, чтоб ты их через месяц со мной в Берлин отпустила. Выставка там у меня. Боялся заикаться. Думал – откажешь.
Эх, Валера, Валера! Если б ты знал, что через месяц нас могло бы уже и не быть на белом свете!
Сколько же страданий способны принести упрямство и глупость! Вот и Катерина, и ребята, как сговорившись, твердили одно, а она…
– Но ведь можно и сейчас, и через месяц, да, Валер? Они хорошие. Они заслужили. Главное, чтоб по-быстрому билеты на чартер какой нашлись.
– Это я сейчас гляну, у нас агентство туристическое прямо во дворе. Перезвоню. Жди, – обрадовался Валера.
Только она отключилась от Валеры, телефон запрыгал, завибрировал, запел. Леся чуть не поперхнулась. Номер незнакомый. Сюрпризов не очень сейчас хотелось. Она прокашлялась, придала голосу энергию счастья:
– Алло! Слушаю вас внимательно!
Смех должен звучать в ее голосе, голубиный смех любящей и любимой женщины.
– Егорова? Это ты, что ль, веселишься там? – послышался хриплый баритон режиссера.
– Я веселюсь, – ответила Леся, стараясь не сбавлять обороты. Тренироваться надо сегодня весь день, чтоб к разговору с Сашей получился своего рода навык счастливого и благополучного звучания.
– Правильно веселишься! Молодец! Я тоже веселюсь!
– А что случилось? – не поверила Леся режиссерскому хорошему настроению. Привыкла искать подтекст в интонациях начальства.
– А что случилось? Ничего не случилось, – запел руководитель театра упоенно. – Были мы влюблены, а любовь не получилась!
– Красивая песня, – отреагировала Леся.
– И песня красивая, и жизнь начинается красивая, – пообещал режиссер. – Во Францию в августе едем! Со спектаклем моим любимым! Поняла, Егорова? И ты едешь, и не надейся, что отлынишь!
– Кто ж от такого отлынивает, вы что? – обиделась Леся.
Она поняла, что режиссер малость перебрал от счастья и теперь делится положительными эмоциями с членами коллектива.
Ну и денек сегодня!
Совершенно особенный, уникальный денек! Такие один раз за всю жизнь приключаются.
У кого-то раскручивается карьера, у кого-то ломается жизнь! И начинается новая! Совершенно новая начинается жизнь!
– Сегодня день необычный! – крикнула она в трубку. – Я под дождем промокла и сижу теперь в кафе. Вокруг куча пирожных, и я их все съем. Одна! Счас еще коньяку закажу, за наши успехи!
– Правильно, – одобрил режиссер. – Наш ты человек, Егорова! Мой человек! Тебе надо перестать зажиматься – в тебе творчество кипит! Ты – сила!
– А детей, – вспомнила вдруг Леся, – детей я куда дену?
– С собой возьмем кучу детей. На автобусе прокатим по всей Франции! Ты у нас не одна с детьми. Всем надо. Вот так, Егорова! Готовься!
– Ура! – завопила Леся.
Жажда жизни переполняла ее.
Жажда жизни вперемешку с ужасом.
– Мне еще коньяку! – помахала она рукой официантке. – Такая новость: во Францию на гастроли едем! Надо обмыть! Только немножко.
– От простуды тоже хорошо, – подтвердила правильность выбора добрая девушка.
Леся даже не успела хлебнуть «средства от простуды», как позвонил Валера:
– Нашел, Леська! Такой вариант горящий! За гроши! Только вылет в шесть утра, представляешь! Но отель – мировой, экскурсии там всякие. Я взял! Ты не передумала?
– Я не сумасшедшая, Валера, – горделиво сообщила Леся. – Я такими вещами не шучу.
– Кто вас, баб, знает, когда вы шутите, когда нет? – философски прокомментировал бывший муж.
– Ты давай скорее детей собирай. И обрадуй их. Скажи: через месяц они с тобой в Берлин, а через два – со мной по всей Франции прокатятся!
– Вот жизнь у них пошла веселая! – удивился Валера.
– Ты собери их вещи, – велела Леся, – уведи к себе. А я поздно вечером к вам зайду: попрощаюсь. Я им одну фотосессию обещала устроить в самолете, когда про Турцию говорила. Постараюсь вечером осуществить. Спасибо тебе, Валер! Ты даже и не знаешь, что для меня сделал! Как узнаешь, ахнешь!
– Лучше не надо. А то я уже наахался, – испугался Валера, прощаясь.
Леся хлебнула коньяку.
Так. Дела разгребались.
Детей Валера увезет – тут она спокойна. Квартира не уплывет от них, накрывшись медным тазом. Это сделано. Что теперь?
Можно, конечно, просто спрятаться на время, потом подать на развод, затаиться. У Саши исчезнет резон ее убивать. Он испарится из их жизни. Наступят порядок и покой.
Однако другой голос, жесткий и справедливый, объяснил Лесе, что никакой покой не наступит.
Юля уже нацелилась на деньги. Она и так несколько месяцев страдала, деля своего мужчину с чужой бабой-идиоткой. Но у нее была цель! И если она поймет, что идиотка ее переиграла, она это так не оставит. Леся, вполне возможно, у них не первая. Методы, скорее всего, отработаны. Потерпят, переждут, зубами поскрежещут, а потом уничтожат и ее, и…
