И добился-таки своего Бермята, нахмурил брови Стемка. А что если и впрямь его ушлют? Олег, хоть и справедлив, против воли воспитанника не пойдет, если тот заартачится. Как же он тогда поможет Светораде? Как вообще пробьется к ней?
Стема стал расспрашивать других кметей. И эти расспросы не радовали дружинников.
– Все равно ты наш, мы за тебя горой встанем!
Но Стема все больше мрачнел. Когда к вечеру очередного дня увидел большое капище Перуна на холме над рекой, понял, что уже подплывают к Вышгороду. А в Вышгороде жила Светорада. Вместе с Ольгой.
На ладье удивились, когда он вдруг попросился причалить и высадить его у города Ольги.
– Разведаю, что и как тут, – ответил на недоуменные вопросы дружинников. – Да и невеста у меня в Вышгороде, Палага. Правда, я когда-то отца ее погубил, боярина Люта…
– Ну, чтоб Стемка где-то да не набедокурил! – хмыкнул кто-то. Однако перечить не стали, высадили парня.
Он входил в городские ворота, когда уже совсем смеркалось. Охрана у ворот была вся незнакомая, кмети оглядели идущего пешим воина, но пропустили. Мало ли таких близ городов шляется, а этот еще и в мягкие постолы дреговичей обут, явился, небось, пытать удачу из своих чащоб.
А Стеме и хорошо, что не признали. Ольга приказывала, чтобы в Вышгород он не ногой. Однако что же теперь?
Но, как говорится, на ловца и зверь бежит. И вскоре Стема встретил Ольгу. Даже опешил от подобной удачи. Она стояла у ворот того самого капища, где они когда-то спасались от разъяренных людей погубленного им Люта, разговаривала с волхвами, не входя в ворота святилища. Рядом с посадницей стояли два одетых в булат охранника, один держал факел. А Ольга-то какая важная! В богатом длинном одеянии и вышитом корзно на плечах, на голове опушенная соболем шапочка, длинные колты висят вдоль лица. Экая пава, ни капельки не похожая на прежнюю богатыршу-побратима из дружинной избы. И Стемка даже не осмелился подойти к ней, смотрел издали.
Но, видимо, очень уж пристально смотрел, так как посадница быстро повернулась в его сторону – только тяжелые колты блеснули при свете факела. Потом что-то сказала охранникам, те остались ждать, а она подошла к Стемке.
– Совсем сдурел, Стемид! Да ты вне закона тут, тебя любой порешить имеет право.
– Вот я к тебе за милостью и пришел. Разве не заслужил ее, когда по твоему наказу помог Гуннару Хмурому княжну умыкнуть. А уже то, что не вышло у нас…
– Тшшш! – всполошилась Ольга. Быстро оглянулась. И к Стеме: – Чего ждешь от меня?
– Княжну нужно повидать. У тебя ведь ее поселили. Ольга молчала, но Стема ощущал в темноте ее пытливый острый взгляд.
– Добро, – сказала наконец. – Только сложно это будет. К ней ведь нынче Олег с Игорем прибыли. О свадьбе толкуют.
– О свадьбе? А я вот слышал, что Игорь тебя в жены хочет взять.
Она не ответила. Где-то в стороне послышался скрип колодезного ворота – видимо, кто-то запасался водой на ночь. Потом мимо прошла стайка баб с коромыслами, и посадница поспешила отвести Стемку за угол ближайшей усадьбы.
– Слушай, что скажу, Стема Стрелок. Поговорить нам надо, но не на виду у всех. Схоронись пока, а когда совсем стемнеет, приходи к городням
[138]
детинца. Они все одинаковые, но у одного кровля шатровая. Я отошлю от той городни дозорных, а сама тебе сверху шест спущу, проберешься ко мне, вот и потолкуем маленько. Здесь же болтать не следует, если в тайне хотим все сохранить. Однако в любом случае поговорить с тобой, хороб, есть о чем.
И по щеке погладила ласково, как некогда, когда еще жила в дружинной избе и Стема защищал ее от приставаний кметей.
Но то было как будто в другой жизни. Нынче же Стема не знал, чего и ждать от Ольги. Когда-то она была ему мила и дорога как побратим, но с тех пор он имел случай убедиться, что Ольга на все способна ради своей выгоды. А ведь Стема знал о ней такое, что, разнесись та весть… Ольга могла не только посадничества лишиться, но и милость Олега Вещего потерять. «Тоже мне, Вещий, – подумал Стема. – Не ведает, кого на груди пригрел».
У Стемки не было иной возможности увидеться со Светкой. А без нее… Как бы ни сложилась в дальнейшем их судьба, ему надо было встретиться с ней. Это как глоток воздуха после долгого удушья. И будь что будет! Смелым судьба помогает.
Вот Стемка и бродил до темна под заборами городских усадеб. Город стихал, но на улицах еще ощущалась возня: то какие-то бродяжки заворочаются под тыном, где устроились на ночь, то пройдет еще кто-то, укрывшись плащом до бровей, то калитка скрипнет. Стема старался держаться подальше от сторожей с их колотушками. Это было не трудно – ночка выдалась темная, тучи то и дело затягивали луну на небе. Месяц шел в рост. Всякое дело хорошо начинать при растущей луне. Гуннар попробовал украсть Светораду, когда луна на убыль шла, – вот и не сладилось у него. А у Стемки все получится. Правда, он сам не знал, что именно. Доля подскажет.
Когда он подкрался к детинцу, стало совсем темно. Луны не было, и Стема незамеченным пробежал открытое пространство перед детинцем. Начал шарить по бревенчатой стене, пока не обнаружил шест. Хоть тут Ольга не обманула: шест прочно упирался одним концом в верхние перекрытия городни, а уж забраться по нему было делом нескольких минут.
Наверху и отдышаться не успел, как Ольга уже оказалась рядом. И вдруг обняла его. У Стемы даже дыхание перехватило: неужели она все та же? Неужели не использует его? Наверное, ей нужен кто-то, кому можно довериться. И он сам обнял посадницу, приголубил, а убирая руки, случайно провел по ее заметно выступавшему животу.
– Ого, уже как выпирает, животик-то!
– Да ну тебя! Идем!
В какой-то подклети,
[139]
куда привела за руку парня Ольга, они опять обнялись. По вздрагивающим плечам посадницы Стема неожиданно понял, что она плачет. Стал гладить ее по голове, по расшитому бисером оплечью.
Ольга говорила сквозь быстрые всхлипы:
– Никому другому не призналась бы, а тебе скажу: худо мне, Стемушка, так худо! Князь Олег на меня косо поглядывает, хотя беременностью не упрекает, а Игорь попросту сторонится. В Киеве к большому пиру готовятся, к свадебному, должно быть, а невесту Игоря еще и в моих покоях устроили, велев мне потесниться. Это мне-то, которая тут госпожа да еще и ребенка от жениха навязанной мне Светорады носит! Светорада молчит, но мне все равно с ней несладко. За трапезой в ее присутствии еле могу кусок проглотить, когда на капища ходим, мне ни одна благая мысль в голову не приходит, только лють злая одолевает. А люди в нас пальцем тычут, зубоскалят. Даже смерды об заклад бьются, кто из нас княгиней Игоря станет.
