– Я что-то не уверена, что смогу сейчас съесть. А при слове «котлета» меня просто скручивает.
– А раньше тебя так тошнило?
– Ну… иногда. Нет, я думаю, что меня просто в машине укачало. У тебя такой… стиль вождения… немного непривычный.
– Троллейбусы ездят по-другому? – усмехнулась я. Дашкины красные губки тоже растянулись в улыбке.
– Ага. Троллейбусы не так гоняют.
– Это потому, что у них рога, – с умным видом пояснила я. – Все, что имеет рога, это отстой. Нет, поесть тебе все-таки придется. Тут должно быть полно пристойных кабаков, где дают еду, подходящую беременным.
– Мороженое сало? – с надеждой спросила Дашка, и глаза ее снова заискрились.
Мы аккуратно добрались до места, причем по дороге я как-то растеряла и половину моей злобы. Дашка заставит подобреть кого угодно.
Ресторан нашелся буквально через пару поворотов. Тяжелые портьеры, дубовые столы и затемненные уголки были призваны придать этому месту некое подобие элитности или утонченности, но дизайн безбожно устарел, официанты безнадежно запаздывали, меню несли медленно и к довершению всего тут не было разделения залов на курящие и некурящие, так что сильный и неприятный запах пепельниц пропитал все. После посещения таких мест необходимо немедленно отдавать в химчистку свою одежду. Я бы ушла сразу, но Дашку нужно было хоть немного привести в чувство, а кроме того, разговор нам предстоял непростой, и какая разница, где его вести.
– Сначала напитки закажете? – спросил официант, когда наконец соизволил до нас добраться. Причем свой вопрос он обращал только ко мне, игнорируя Дарью.
– Мы подумаем, а вы пока нам принесите минералку с лимоном – только вымойте лимон сначала, не пихайте в стакан грязным.
– Конечно, обязательно.
Услужливый паренек с прыщами на лице, в белой форменной рубашке и зеленом фартуке сделал пометку в блокноте, но по выражению его лица я поняла, что информацию он пропустил мимо ушей. Я нахмурилась.
– Послушайте меня внимательно. Эта девушка, вы ее видите? Отлично! Она беременна, ей никак нельзя ваших бактерий. Если что – вы лично будете отвечать. Вас как зовут?
– Сергей, – пробормотал официант, немного растерявшись.
– Фамилия? – продолжила я допрос.
– Баранчиков, – еще тише ответил он.
– Так что, Сергей Баранчиков, проследите, чтобы лимон помыли? Да? Мы можем на вас рассчитывать? А то ваш повар нарежет лимон да и бросит в бокал как есть. Неизвестно еще, где эти лимоны лежали.
– Не волнуйтесь, все помоем, – еще раз заверил нас Сергей, на этот раз очень и очень искренне. Что ж, пусть старается. Его беготня будет с лихвой оплачена чаевыми.
– Ну, ты решила, что будешь? – спросила я сестру, которая то бледнела, то краснела – никогда и никто до этого не говорил вслух о ее беременности, особенно в присутствии совершенно чужих людей. Да, вот еще – я забыла сказать, я не только злая и плохая, я еще черствая и нетактичная. Я понятия не имею, как на самом деле управляться с беременными девочками. Что им говорить, а что нет. Я только знаю, как управляться с мужчинами. Но тут эти знания были неприменимы.
– Юля, я вообще могу воду без лимона выпить! – вступилась за официанта Даша. – Я лимоны не люблю.
– Тебе нужны витамины. – И я, поймав правильную мысль, жестом вернула официанта обратно. – Нам еще по стакану какого-нибудь апельсинового фреша. Только свежевыжатого. Ок?
– Ок. – Официант убрался восвояси, а мы остались сидеть и пялиться друг на друга. Дашка покусывала губку. Потом спросила тихо-тихо:
– А почему мы уехали? Ведь доктор сказала, что это опасно – в моем возрасте рожать.
– Доктор сказала? – переспросила я со злостью. – Доктор?!
– Ну да. Я ничего не понимаю. Она что, ошиблась? – Дашка побледнела и глаза ее наполнились слезами. – Что происходит? Почему ты меня забрала?
– Ты что, не рада? Ты же хотела рожать? Ты что, передумала? – Я смотрела на нее в упор.
Дарья отвела взгляд и прикусила губку.
– Нет, ты что. Не передумала, конечно. Только… мне так страшно.
– Это и правильно. Тебе и должно быть страшно, – согласилась я. – И я сейчас скажу тебе то, что напугает тебя еще больше. Ты должна понять, я делаю это для твоего же блага. Раз уж ты приехала ко мне, ведь ты не просто так приехала именно сюда, да?
– Да… – еле слышно шепнула она.
Принесли воду с лимоном. Молодец Сережка Баранчиков. Я улыбнулась ему, и он выдохнул. Сразу понятно, какие разные тут ходят клиенты, как много проблем они могут создать для отдельно взятого официанта. Еще бы, в кафешке, где стакан воды вам подают почти за десять евро!
– Что бы ты делала, если бы не нашла мой адрес? А? Ведь это было случайностью, практически чудом. И ведь я – это единственный выход в твоем положении, разве не так? Я так и вижу, как ты сообщаешь «радостную» новость нашей общей матери, если бы только нашла минуту просветления в ее традиционном анабиозе. Она же по-прежнему в анабиозе, да? Круглые сутки?
– Она больной человек.
– Определенно больной, – не стала я спорить.
Только, в отличие от Дашки, я не считаю это смягчающим обстоятельством. Кто-то должен быть виноват в том, что наша мать – больной человек, больной алкоголизмом и еще черт знает чем, таскающийся по каким-то злачным местам и отказывающийся принять любую помощь, кроме денежно-алкогольной. Кто виноват в том, что она отказывается от помощи врачей и уносит из дома мало-мальски пригодные к продаже вещи? Точно не я и не Дашка. Баба Зося, которая пожинает всю жизнь плоды материной «болезни»? Государство? Вот уж нельзя найти более бессмысленного виновного, ответственность которого не наступает никогда.
– Она бы очень обрадовалась, узнав, что я жду ребенка, – вступилась Дашка.
– О да! Она бы была рада, ты бы была рада. Все были бы рады, кроме меня и, как я понимаю, счастливого папаши, который ничего не знает о своем счастье.
– Он не виноват! – крикнула Дашка.
– Конечно! – язвительно улыбнулась я. – Он не виноват, мать не виновата, ты уж тем более – у тебя же случилась большая любовь, да? А кто из вас задумался над тем, как вы будете дальше жить? Только мне это интересно? Ты хоть понимаешь, что ждет тебя дальше? Баба Зося – она захочет тебе помочь, но она старая, совсем старая. Что она сказала тебе?
Даша отвела глаза.
Я знала, что могла сказать баба Зося. Она наверняка сказала Дашке то же, что когда-то сказала и мне, когда я, размечтавшись о своей счастливой звезде, собралась уехать в Москву: «Решай сама, деточка».
– Может, она сказала тебе какую-нибудь глупость из серии «Раз ты его любишь – значит, все будет хорошо». Или «Раз Бог дал ребеночка, он и денег на него даст, не забудет»?
О, когда говорят такое, я обычно начинаю громко хохотать. Истерически и при этом бурно аплодировать. Вот уж чушь первостатейная.
