Это был вызов. Стиви обвила его шею руками и притянула ближе. Их губы встретились… Джадд испустил низкий стон удовольствия.
Он погладил ее гибкую спину, затем медленно снял с нее простыню. Теперь они лежали полностью обнаженные. Ее грудь касалась курчавой поросли на его груди. В ее живот упиралось то самое, на что она еще так недавно боялась посмотреть. От макушки до пяток она чувствовала его большое, твердое, мускулистое тело, и это было восхитительно. В сравнении с ним Стиви вдруг показалась себе особенно мягкой и женственной. Как же могла она столько лет жить без него, без его тела, его ласк?
В этот момент она поняла, что влюбилась. Безумно и навсегда влюбилась в своего главного врага.
Почему она попросила его быть ее первым мужчиной? Дело было совсем не в стокгольмских воспоминаниях и не в сентиментальности. Все это были не более чем отговорки. На самом деле она всего лишь хотела быть с Джаддом. Стать с ним одним целым. Принадлежать ему полностью. Вот так все просто.
Хотя нет, не просто. Наоборот, все слишком сложно и запутанно. Слишком сложно. Невозможно размышлять о таких вещах, когда губы и шея горят от поцелуев.
Он обхватил губами ее сосок и втянул его в рот, затем начал ласкать его языком, быстрыми, ритмичными движениями. Странные, новые ощущения рождались у нее внизу живота.
— О, Джадд… — простонала она.
— Ты сладкая, — пробормотал он. — Какая ты сладкая…
Он приник ко второй груди, в то время как его пальцы принялись поглаживать и пощипывать влажный и отвердевший сосок.
— Пожалуйста, — вырвалось у нее.
Она приподняла бедра вверх, прижимаясь к нему. Он опустил руку и коснулся самого нежного места. Там все было влажным и горячим.
— Почти, но не совсем, — прошептал он, улыбнувшись, нагнул голову и поцеловал ее живот, затем пощекотал губами пупок и легонько прикусил кожу зубами. Лаская внутреннюю сторону ее бедер, он осторожно раздвинул ей ноги и дотронулся языком до бледно-розовых шелковистых складок. Она вскрикнула. Он стал ласкать ее, все убыстряя движения языка до тех пор, пока она, кусая губы, запустив пальцы ему в волосы, не выкрикнула его имя, снова, снова и снова.
Он нежно вытер испарину, выступившую у нее на лбу. Теперь, когда она была полностью готова, он очень медленно вошел в нее, сдерживая себя, чтобы неосторожным движением не причинить ей боль. Однако никакой боли она не испытала. Единственное, чего ей хотелось в этот момент, — чтобы он продолжал.
— Это чудесно, — прошептал он, нежно целуя ее распухшие губы, и на секунду закрыл глаза. — Это так изумительно — быть в тебе. Ощущать, какая ты внутри. Гладкая. Горячая.
Она обежала пальцами его лицо, повторяя его имя, шепча какие-то глупые, ласковые слова. На ее глазах блестели слезы — она их не чувствовала.
— Все хорошо? — В отличие от нее он все заметил.
— Да, да, да, — быстро проговорила она.
— А я сейчас, кажется, умру. Это невероятно. Но господи, как прекрасно умереть в такой момент.
Он начал двигаться, все ускоряя и ускоряя темп. Молния, взрыв, салют — невозможно описать словами то, что испытали оба.
— Хочешь, я…
— Не хочу.
Джадд усмехнулся:
— Ты даже не дослушала.
— Что бы это ни было, я не хочу. Потому что тебе придется сдвинуться с места, а значит, и мне тоже. — Стиви зевнула. — А я не в состоянии.
Он обнял ее и пристроил подбородок на ее макушку. Стиви тоже устроилась поудобнее, обвив его руками.
— Зачем ты доводил меня сегодня утром на корте? — спросила она.
— Потому что ты плохо играла. А плохо играла ты потому, что не считала меня достойным соперником. И делала все вполсилы.
— Я плохо играла, это правда. Но не потому, что недооценивала тебя. Причина совсем в другом.
— В чем же?
— Я думала не об игре.
— А о чем?
— Об этом.
— Об этом? — Джадд скосил на нее глаза. — В смысле, о том, чем мы только что занимались?
— Ну да.
— Ты не дашь мне полежать спокойно, да? — Джадд испустил тяжкий вздох. — На самом деле именно поэтому я тебя и доводил.
Стиви приподняла голову и с любопытством посмотрела на него.
— Я думал только о том, как бы заняться с тобой любовью. С того самого утра, когда нас прервал курьер.
— И я.
— Все, что нужно было сделать, — это намекнуть.
— Я и намекнула.
— Да уж, ты намекнула. Ничего не скажешь.
Стиви задумчиво улыбнулась:
— Поверить не могу, что лежу вот так с тобой, абсолютно голая. И только что мы вытворяли черт знает что. Я всегда думала, что если вдруг останусь с тобой наедине, то убью тебя. Медленно и мучительно.
— В самое ухо ей он произнес: — Если бы ты продержалась еще чуть дольше, тебе бы это удалось.
Стиви хихикнула и ущипнула его за ягодицу.
— Представь себе газетные заголовки: «Знаменитая теннисистка заездила до смерти известного журналиста!»
— Джадд! Ты себе даже не представляешь, как твои статьи меня обижали.
Он перестал смеяться.
— Почему бы тебе просто не забыть об этом?
— Потому что почти все, что ты писал обо мне, — правда.
Джадд выпустил Стиви из объятий, перевернулся на бок и, опершись на локоть, внимательно посмотрел на нее:
— Ты о чем?
— А это не попадет в печать?
— К твоему сведению: в наших кругах считается, что если журналист, берущий интервью, находится в постели с тем, у кого он это интервью берет, да еще в голом виде, все, что будет при этом сказано, — не для печати и разглашению не подлежит. Ясно?
— О да. Спасибо, что прояснил ситуацию.
— Пожалуйста. А теперь давай уже объясни, что ты имела в виду. Что значит — я писал о тебе правду?
— Многое действительно было правдой. Ты часто говорил, что я не настоящая теннисистка. В каком-то смысле ты прав, Джадд. С самого начала отец как-то обескуражил меня, заявив, что теннис — это только для богатых. Я все равно стала играть, но его слова накрепко застряли у меня в голове. У меня развился настоящий комплекс. Я была не такая, как все остальные теннисисты. Я… не принадлежала к избранным.
— Глупость какая.
— Может, и глупость, только это ощущение собственной неполноценности заставляло меня работать как проклятая. Я должна была играть лучше всех. Клубы принимали меня не за мою известную фамилию, не за богатых родителей, а за мои способности. Я просто обязана была стать на голову выше всех, выделиться, иначе меня бы не взяли.
