— Ну? — потребовала Стиви.
— Сотрудник из лаборатории Митчелла.
— Я делала там сонограмму, — протянула Стиви. — Я знала, что никто из больницы не выдаст врачебную тайну, но вот о лаборатории я не подумала…
— Не будь такой наивной. Кто угодно заговорит, если выбрать правильную наживку. Где у тебя кофейные чашки?
— Второй шкафчик, верхняя полка.
— Ты будешь?
— Нет, спасибо. Он у меня уже из ушей льется.
Джадд налил себе кофе и вместе с чашкой устроился за барной стойкой. Он сел на тот же табурет, что и в прошлый раз, рядом со Стиви.
— Как спалось? — поинтересовался он.
— Хорошо.
— Откуда тогда круги под глазами?
Стиви старалась не смотреть Джадду в глаза, опасаясь, что он каким-то образом поймет — спала она вовсе не хорошо, и причиной тому отчасти был он. Всю ночь она ворочалась с боку на бок, то и дело, забываясь беспокойным сном. Кошмары сменялись эротическими видениями, которые, в свою очередь, уступали место абсолютной фантасмагории. Джадд принимал непосредственное участие и, во-первых, и, во-вторых, и в третьих. Стиви была совершенно измотана. Однако весьма бестактное замечание Джадда ей не понравилось.
— Ну, ты тоже выглядишь так себе, — не осталась она в долгу.
— Вечер накануне выдался не из легких.
— Тогда что ты делаешь здесь? Почему не отлеживаешься дома? Позлорадствовать пришел?
Лицо Джадда чуть заметно напряглось, но он продолжил спокойно пить кофе.
— Я бы, может, и злорадствовал сейчас, если бы это была моя статья. Но я ее не писал. А если бы писал, то изложил бы все факты в точности, ничего не переврав.
Стиви побледнела.
— Если верить статье, моя карьера окончена. И вообще я практически на том свете — остается лишь гроб купить.
Джадд неожиданно соскочил с табурета и выругался так крепко, что Стиви вздрогнула.
— Больше так никогда не говори. У меня мурашки бегут по коже.
— О, извини. Я не учла, что у тебя на редкость тонкая душевная организация, — съязвила она. — Только, видишь ли, опухоль именно у меня, и я буду говорить о своей болезни так, как мне в данную минуту хочется, не выбирая слов. Если тебе это не нравится — можешь уйти. Неплохая идея, кстати.
На самом деле идея была очень плохая. Меньше всего на свете Стиви хотелось бы, чтобы Джадд сейчас ушел. Теперь, когда она узнала, что не он написал проклятую статью, и больше не желала убить его, она радовалась, что он рядом. В присутствии Джадда она постоянно думала, как бы поостроумнее ему ответить, и отвлекалась от грустных и тяжелых мыслей.
Чтобы Джадд не догадался, как сильно она в действительности хочет, чтобы он остался, Стиви выбрала максимально высокомерный и враждебный тон.
— Тебе совершенно незачем здесь оставаться. Твое присутствие меня только раздражает. Тебе лучше уйти.
— Я приехал, чтобы отвезти тебя в больницу.
— Я не собираюсь ехать ни в какую больницу. Я уже сказала вчера. У меня есть две недели…
— Слушай, Стиви…
— Нет, это ты слушай, Макки. Это моя жизнь. Я принимаю решения, и никто…
В дверь позвонили.
— Мисс Корбетт! — донесся приглушенный голос. — Что вы можете сказать по поводу того, что у вас рак? Что вы чувствуете, зная, что вам придется оставить теннис?
— О господи! — воскликнула Стиви. — Почему они не могут оставить меня в покое?
Нервы ее сдали. Она уронила голову на барную стойку и закрыла ее руками.
В конце концов, настойчивый репортер убрался восвояси. Возможно, его отогнал один из полицейских, задачей которых было вообще-то не пускать подобных непрошеных гостей на порог. Джадд положил руки Стиви на плечи. Она дернулась.
— Тогда хотя бы позволь мне увезти тебя отсюда на пару-тройку часов. — Он развернул ее табурет так, чтобы она оказалась лицом к нему.
— Почему ты хочешь помочь мне?
— Потому что мне стыдно за то, что вчера я вел себя как шакал, разыскивающий падаль.
— Но ведь это не ты написал статью.
— Все равно я ощущаю свою вину. — Стиви хмыкнула. — Я знаю, что ты не считаешь меня настоящим журналистом, так же как и я не считаю тебя настоящей спортсменкой, — прибавил Джадд. — Я слишком много пью, слишком много развлекаюсь и привык потакать всем своим слабостям. Я ненадежный. Я чересчур язвительный. Но все-таки за всем этим — ну то есть за внешностью неотразимого красавца — скрывается довольно неплохой парень, знаешь ли.
— Ну да, разумеется.
Джадд обольстительно улыбнулся, и сердце Стиви подпрыгнуло.
— Дай мне один день, и я докажу, что ты ошибаешься.
Нужно было соглашаться, однако Стиви колебалась. Несмотря на все свое обаяние, Макки был далеко не прост. Что, если он все же собирает материал для статьи? Может, он хочет написать о ней нечто вроде глубокого психологического очерка, в котором она предстанет «глуповатой дебютанткой». Однажды он назвал ее так в одном из своих опусов.
— Не думаю, что это удачная мысль, Макки. Пожалуй, я лучше останусь здесь.
Словно бы в ответ на ее слова одновременно раздались трель телефона и долгий настойчивый звонок в дверь.
— Ты это нарочно? — подозрительно спросила она.
Джадд усмехнулся. Его идея получила неожиданное подкрепление.
— Провидение на моей стороне. Иди и собери все, что тебе понадобится в течение дня. Мы вернемся до темноты. — Он говорил уверенным тоном, так, словно вопрос был уже решен.
— Макки. Даже если бы я и согласилась провести день вместе с тобой — а я не соглашаюсь, — из этого в любом случае не вышло бы ничего хорошего. Мы оба слишком известны. Мы не сможем никуда пойти: нас тут же узнают. И бросятся за нами вдогонку.
— Именно поэтому мы уедем из города.
— Уедем из города? Куда?
— Увидишь.
— Как мы проберемся мимо всех этих репортеров?
— Может, ты прекратишь, наконец, тянуть время и пойдешь собираться? — нетерпеливо спросил Макки.
Стиви внимательно вгляделась в его лицо. Доверия оно вызывало не больше, чем физиономия пирата с повязкой на глазу. Скорее всего, они весь день будут переругиваться. Однако сидеть, как заложница, в своем собственном доме, не имея возможности выйти, — это гораздо хуже. И Стиви решилась.
— В этом можно пойти?
На ней были шорты-бермуды, майка и сандалии.
— Можно. Бери сумку.
Меньше чем через пять минут Стиви вошла в кухню с холщовой сумкой наперевес. В нее она постаралась напихать все, что могло пригодиться. Джадд стоял у раковины и мыл кофейник.
