Она поднялась и жестом указала нам на дверь. Надо было
спасать положение. Придется, видимо, сказать Руденской правду. Больше тянуть
нельзя.
- Лидия Павловна, - очень серьезно сказал я, - мы
уйдем, если вы настаиваете, но сначала посмотрите на эту фотографию. Кто на
ней, как вы думаете?
Я протянул ей маленький снимок, который мне оставил Хвыля.
Это была фотография из листка по учету кадров, изъятого в фирме Анташева.
Руденская бегло взглянула и тут же подняла глаза на меня.
- Это Витя. Ну и что?
- А теперь посмотрите вот это.
Я вынул из папки ксерокопию того самого листка по учету
кадров, в верхнем углу которого красовалась эта же фотография. Лидия Павловна
пробежала глазами по строчкам.
- Ничего не понимаю, - растерянно произнесла она. -
Фотография Витина, а фамилия почему-то Кузнецов. И имя другое. И даты какие-то
странные, Вити с ноября две тысячи второго года нет в живых, а здесь написано,
что он с две тысячи третьего года работает… и под чужой фамилией… Что все это
означает?
- Мне очень жаль, Лидия Павловна, - грустно сказал я, -
но это означает, что ваш племянник до ноября нынешнего года был жив. Он не
погиб при взрыве, и человек, который к вам приезжал, знал об этом и пытался
найти Виктора. Вероятно, это ему удалось.
Она опустилась на стул, палка выпала из ее руки и со стуком
покатилась по деревянному полу.
- Вы хотите сказать, что… что Витя все это время был
жив? Что он не умер? Его не взорвали? Все эти два года я его оплакивала, а он
на самом деле был жив? Это он посылал мне деньги, а не Коля? Значит, это его
убили в Москве, а не Колю?
- Боюсь, что так и есть. Лидия Павловна, чьим почерком
был написан адрес на конвертах с деньгами?
- Адрес был напечатан на принтере. Я не придавала этому
значения… У Вити всегда был плохой почерк, корявый, и я думала, он хотел, чтобы
адрес был четким, хорошо читался, чтобы путаницы не вышло…
И вот тут она расплакалась. Она не рыдала, не билась в
истерике, она сидела, не пряча лица, и слезы катились по ее еще гладким щекам и
капали на темное платье. Она даже не всхлипывала, только в горле что-то
судорожно подрагивало.
***
- Что бы ты сделал на месте того мужика, который
приезжал к Руденской? - спросил я Сашу, когда мы в электричке катили из
Новокуйбышевска назад в Самару.
- Я бы начал с детского дома. То есть с интерната.
Конечно, прошло больше десяти лет, но, может быть, там остались еще те, кто
работал при Осипенко и Кузнецове. Они могут помнить, с кем еще Виктор был
дружен, кроме Коли. Более того, они могут знать, где сейчас Кузнецов, а это
важно.
Саша был прав, это действительно было важно. Кто сделал
Виктору паспорт на имя Кузнецова? И почему именно на его имя, а не какое-то
другое? Ответ напрашивался сам собой: Николай Кузнецов знал о проблемах друга и
помог ему с документами. Может быть, он сам тоже впутался в какой-то криминал,
живет по липовому паспорту, и настоящий паспорт ему уже ненужен.
- Надо ехать в Сызрань, - решил я. - Но я отпадаю
сразу, завтра утром мне надо быть на службе. А ты как?
- Да я - пожалуйста, - улыбнулся Саша. - Я - птица
вольная, мне достаточно позвонить и предупредить, что меня еще день не будет на
работе. А могу и взять несколько дней за свой счет. У нас ведь как? Главное,
чтобы полоса была в порядке, чтобы все материалы были подготовлены, а где ты
проводишь рабочее время - никого не интересует. Давай я тебя провожу до
аэропорта, сдам билет, переночую в Самаре и завтра прямо с утречка двинусь в
Сызрань. Годится?
- Годится. Спасибо тебе.
Хорошо, что Саша взял билеты на ночной рейс, на более ранний
мы бы не успели: рассказывала Рудёнская долго и подробно, показывала
фотографии, на которых запечатлены были Витенька и Коленька в семь лет, в
десять, в двенадцать, на качелях, в пневматическом тире, в кафе-мороженом, на
крылечке детского дома - маленькие, коротко стриженные и набычившиеся; перед
входом в интернат - повзрослевшие, ухмыляющиеся подростки, обнимающие друг
друга за плечи.
В аэропорт мы успели вовремя, до окончания регистрации
оставалось еще полчаса, Саша пошел в кассу возврата сдавать билет, а я
пристроился в уголке и позвонил Светке.
- Ты котов проверяла?
- Обижаешь, - фыркнула моя подруга, у которой постоянно
хранились запасные ключи от моей квартиры.
- И как они?
- Чуть с ума не сошли от радости, - гордо сообщила она.
Все понятно, сердобольная Светка опять притащила им всякой
вкуснятины. Ну как же, детки брошены на произвол судьбы, надо ж пожалеть
несчастных.
- Что ты им принесла? - сердито поинтересовался я.
- Сырую телятину и отварную курицу. Ну, Игорек, не
злись, я совсем чуть-чуть…
- Да я не злюсь. Просто ты их балуешь, а мне потом
расхлебывать. Кошки не глупее нас с тобой, они прекрасно понимают, что вкусное
лучше, чем невкусное. Они твоей телятины поедят и завтра от говядины будут нос
воротить, подавай им телятину, а где я ее возьму? В нашем магазине ее не
бывает, а ездить через день на рынок - я запарюсь.
- Ну ладно, ладно, не сердись, я больше не буду.
Будет. Точно знаю, что будет. Эти разговоры в пользу бедных
происходят у нас со Светкой каждый раз, когда я куда-нибудь уезжаю и оставляю
котов на ее попечение.
- Когда ты вернешься?
- Да я уже в аэропорту, сейчас пойду регистрироваться.
- Как съездил? Удачно? Удалось что-нибудь узнать?
- Ты даже не представляешь, насколько удачно, -
совершенно искренне ответил я. - Завтра все расскажу подробно.
- Когда? - тут же спросила она. - А хочешь, я спать не
лягу, приду к тебе и буду ждать, когда ты придешь? И ты мне сразу все
расскажешь.
Хочу, конечно. Светка - настоящий друг, она знает, как
трудно мне молчать, когда меня буквально распирает. Мне обязательно нужно
поделиться, но у меня хватает ума не делиться с первым встречным, и я терплю
изо всех сил, пока не представится возможность рассказать человеку близкому и доверенному,
такому, как мой дружбан, старший участковый Валя Семенов или моя давняя
подруга-соседка Света. Но я тоже настоящий друг и понимаю, что у Светки муж и
двое детей, и будет по меньшей мере странным, чтобы не сказать неприличным,
если она среди ночи вылезет из супружеской постели, оденется и отправится ко
мне.
- Нет, Светик, давай лучше ты ночью будешь спать. Мне
тоже надо подремать хоть пару часов перед работой. Пригласи меня завтра на
обед, и я тебе все расскажу в обмен на миску похлебки.
- Договорились. Да, чуть не забыла, Боря просил тебе
передать, что твоя последняя песня - просто чудо, и ты будешь последний кретин,
если отдашь ее кому-нибудь на откуп. Возьми себя в руки, потрать день, сделай
партитуру как следует - и станешь миллионером. У этой песни есть все шансы
стать хитом по меньшей мере на несколько лет.
