…Стоя рядом с Пенелопой и размышляя о своем отношении к ней, Колин вдруг перестал видеть и слышать все вокруг. Он словно грезил наяву и очнулся только тогда, когда услышал громкие, произнесенные Крессидой слова: «…леди Уистлдаун», и затем дружный изумленный вздох собравшихся.
Он увидел, как все принялись возбужденно перешептываться, словно застигли кого-то в весьма неприличном и компрометирующем положении.
– В чем дело? – спросил Колин, повернувшись к Пенелопе, побледневшей как полотно. – Что она сказала?
Но Пенелопа потрясенно молчала.
Колин взглянул на леди Данбери, однако не дождался ответа. Старая леди сидела, прижав ладонь к губам с таким видом, словно сейчас упадет в обморок.
Что само по себе было тревожным сигналом. Колин готов был поспорить на крупную сумму, что леди Данбери ни разу не падала в обморок за все свои семьдесят два года.
– В чем дело? – требовательно спросил он, надеясь, что хоть одна из дам выйдет из столбняка.
– Не может быть, – прошептала наконец графиня непослушными губами. – Я не могу в это поверить.
– Во что?
Леди Данбери ткнула дрожащим пальцем в Крессиду.
– Эта особа не может быть леди Уистлдаун.
Колин повернулся к Крессиде, затем взглянул на леди Данбери, затем снова на Крессиду, после чего повернулся к Пенелопе.
– Она леди Уистлдаун? – изумленно произнес он.
– Так она, во всяком случае, утверждает, – отозвалась леди Данбери с явным сомнением на лице.
Колин склонялся к тому, чтобы согласиться с графиней. Крессида Тумбли была последним человеком, кого он мог представить в роли леди Уистлдаун. Он не собирался отрицать, что она довольно умна и изобретательна, но ей не хватало интеллекта, а все ее остроумие сводилось к каверзным шуткам над теми, кто не мог постоять за себя. Леди Уистлдаун обладала разящим чувством юмора, но, за исключением язвительных замечаний по поводу манеры одеваться той или иной особы, она никогда не выбирала предметом своих нападок наименее удачливых членов общества.
Оглядываясь назад, Колин не мог не признать, что леди Уистлдаун неплохо разбиралась в людях и воздавала им по заслугам.
– Я не верю в это, – повторила леди Данбери, презрительно фыркнув. – Если бы я могла вообразить такой финал, то никогда бы не затеяла эту дьявольскую игру.
– Ужасно, – прошептала Пенелопа.
Ее дрожащий голос обеспокоил Колина.
– Ты в порядке? – спросил он.
Пенелопа покачала головой:
– Я бы не сказала. Признаться, я чувствую себя больной.
– Хочешь уйти?
Она снова покачала головой.
– Нет, просто посижу здесь, если ты не возражаешь.
– Конечно, – кивнул Колин, не сводя с Пенелопы обеспокоенного взгляда. Она была очень бледной.
– Чтоб ей пусто было! – выругалась леди Данбери, застав Колина врасплох, но когда она и в самом деле вспомнила дьявола, он всерьез обеспокоился, что земная ось изменила свое, положение.
– Леди Данбери? – ахнул он.
– Она идет сюда, – пробормотала графиня, дернув подбородком вправо. – Похоже, я попалась.
Колин взглянул в указанном направлении. Крессида протискивалась через толпу с явным намерением, предстать перед леди Данбери и потребовать свою награду, игнорируя все попытки окружающих засыпать ее вопросами. Она явно наслаждалась достигнутым эффектом, что было неудивительно – Крессида всегда расцветала от внимания. Однако это не умаляло ее решимости добраться до леди Данбери.
– Боюсь, вам теперь не отвертеться, – сказал Колин графине.
– Знаю, – буркнула она. – Я годами старалась избегать ее, но мне этого никогда не удавалось. Кажется, я переоценила свои умственные способности. – Она покачала головой с гримасой отвращения. – Мне казалось, будет ужасно забавно попытаться выследить леди Уистлдаун.
– Вообще-то это было забавно, – возразил Колин не слишком искренне.
Леди Данбери ткнула тростью ему в ногу.
– Не вижу ничего забавного, глупый вы мальчишка. Посмотрите, чем все кончилось. – Она махнула тростью в сторону Крессиды, которая неотвратимо приближалась. – Я и подумать не могла, что мне придется иметь дело с подобной особой.
– Леди Данбери, – сказала Крессида, остановившись перед ними. – Как я рада вас видеть.
Леди Данбери никогда не отличалась любезными манерами, но она превзошла себя, опустив всякое подобие на приветствие.
– Полагаю, – отрывисто произнесла она, – вы явились за деньгами.
Крессида кокетливо склонила голову набок.
– Вы обещали вручить тысячу фунтов тому, кто снимет маску с леди Уистлдаун. – Она пожала плечами, подняв руки с притворным смирением. – Но вы не говорили, что леди Уистлдаун не вправе снять маску сама.
Леди Данбери поднялась на ноги, презрительно сузив глаза.
– Я вам не верю.
Колину нравилось думать, что он никогда не теряет присутствия духа, но даже он не сдержал потрясенного возгласа.
В голубых глазах Крессиды сверкнула ярость, но она быстро овладела собой.
– Я бы удивилась, если бы вы не проявили определенного скептицизма, леди Данбери. В конце концов, вы никогда не отличались доверчивостью и мягким нравом.
Леди Данбери улыбнулась – во всяком случае, ее губы слегка изогнулись.
– Я готова считать это комплиментом, – сказала она, – если вы не станете утверждать обратное.
Колин наблюдал за этим поединком с интересом и нарастающей тревогой. Внезапно леди Данбери повернулась к Пенелопе, которая поднялась на ноги вслед за ней.
– Что скажете, мисс Федерингтон? – осведомилась леди Данбери.
Пенелопа вздрогнула, словно очнувшись.
– Что… прошу прощения? – сбивчиво произнесла она.
– Как вы считаете? – настаивала леди Данбери. – Леди Тумбли – действительно леди Уистлдаун?
– Я… не уверена, что могу судить…
– Да полно вам, мисс Федерингтон, – нетерпеливо сказала леди Данбери, глядя на Пенелопу с выражением, граничащим с отчаянием. – Наверняка у вас есть мнение по этому поводу.
Колин невольно шагнул вперед. Леди Данбери не имеет права разговаривать с Пенелопой таким тоном. Более того, ему не понравилось выражение лица Пенелопы, затравленное, как у лисы, преследуемой охотниками. В ее глазах застыло паническое выражение, которого он никогда прежде не видел.
Ему приходилось видеть Пенелопу смущенной, обиженной, но никогда в состоянии паники. Она подшучивала над своей непопулярностью и, возможно, желала бы чуть больше внимания со стороны общества. Но подобное внимание, когда все глазели на нее и ловили каждое слово, привело ее в ужас.
