Сара подняла глаза, пытаясь отыскать в лице Гидеона хотя бы намек на то, что происходящее значит для него больше, чем очередная любовная утеха. Но ничего особенного не заметила. Она пропала, безвозвратно утонула в его страсти, словно в зеркале, отражающей ее собственное желание.
Не сводя с нее обжигающего взгляда, Гидеон опустил Сару на качающийся пол, так близко к постели, что, стараясь удержать равновесие, она коснулась ногой кромки покрывала.
– Повернись, – произнес он с хрипотцой в голосе.
Сара подчинилась. Гидеон начал расстегивать корсаж, и она невольно вздрогнула от его прикосновения, словно в ожидании чуда. Он быстро раздел ее, бросил белое платье на пол, и Сара осталась в одной лишь тонкой батистовой сорочке.
Быстрым движением он спустил полупрозрачную ткань с плеч и обнажил грудь. Только сейчас Сара ощутила легкую панику. Он и раньше доходил до подобной степени откровенности, но делал это куда менее дерзко и открыто. И ни разу – в столь компрометирующих обстоятельствах. Теперь уже продолжение представлялось неизбежным.
Он начал спускать сорочку еще ниже. Вот она соскользнула с бедер, и Сара схватила дерзкие руки за запястья.
– Гидеон, пожалуйста... я еще никогда... я...
– Девственница, – закончил фразу Гидеон и повернул ее лицом к себе. Взгляд темно-синих глаз заставил сердце бежать вприпрыжку. – Неужели ты думаешь, что я этого не понял? Еще ни одна женщина не боролась за свою девственность так самозабвенно. Но сейчас это бесполезно.
Он провел рукой по юному телу и остановился на обнаженной груди, дразня сосок до тех пор, пока Сара не вздохнула.
– Ты так же готова к любви, как и я. Обещаю, сожалеть об утрате девственности не придется.
Сара подозревала, что так оно и будет, и все-таки покраснела. В этот миг сорочка упала на пол.
Слегка отстранившись, он внимательно, с головы до ног осмотрел Сару, проникнув в каждый уголок долгим, не упускающим ни единой мелочи взглядом. Казалось, глаза ласкали, гладили грудь, живот, темную курчавую поросль между ног. Удивительно, но взгляд не только не пугал, а привлекал и радовал.
Сказал бы кто-нибудь еще месяц назад, что она способна вот так обнаженной, стоять возле кровати морского разбойника и мечтать о прикосновении, о близости, словно портовая девчонка, она возмутилась бы и ни за что не поверила.
Достойная женщина обязана таить собственное тело – но Сара уже устала быть достойной женщиной. Так на нее до сих пор не смотрел ни один мужчина. Конечно, взгляд тревожил и смущал, но в то же время рождал особую, чисто женскую гордость – ведь в нем светилось неприкрытое восхищение.
Под этим тяжелым, вязким взглядом дыхание участилось, а когда Гидеон пальцем провел по телу изогнутую линию от груди вниз, по животу и бедрам, окончательно прервалось.
– Твое тело создано для соблазна, – прошептал Гидеон. – И я ни за что не упущу случая им воспользоваться.
Простые слова взволновали. Волнение лишь усилилось, когда Гидеон опустился на постель и, крепко обняв ее за талию, поставил Сару между колен. Губы сомкнулись вокруг соска, даря неповторимое ощущение. Сара вздохнула. Ну почему он делает все так изысканно, так красиво, так неотразимо-прекрасно, лишая ее малейшей возможности сопротивляться?
Морской разбойник оказался непревзойденным мастером соблазнения. Пока губы ласкали одну грудь, пальцы дразнили вторую – до тех пор, пока сосок не превратился в твердый напряженный камешек, жаждущий прикосновения жарких губ и чутких, все понимающих пальцев. Она прижала его голову к груди, и он застонал.
– Как же ты прелестна! – восторженно прошептал Гидеон. – Я так долго мечтал о тебе...
Ноги его скользнули меж ее ног. Одно быстрое движение – и Сара внезапно обнаружила, что сидит верхом у него на коленях, причем ее собственные колени оказались согнутыми и уперлись в кровать. Такая смелая поза полностью открыла ее: открыла настолько, что лицо залилось румянцем и захотелось спрятать его.
Однако он не позволил ей спрятаться. Приподнял пальцем подбородок и с дерзкой, почти дьявольской улыбкой заглянул в глаза:
– Помнишь, что я делал в лесу? Не хочешь испытать подобное еще раз?
Не в силах произнести ни слова, Сара лишь смотрела в немом смущении. Гидеон положил руку ей на живот, а потом скользнул по шелковистой коже между ног. По телу волной прокатилось желание, и бедра сами собой выгнулись навстречу наслаждению. Не отводя взгляда от ее глаз, он вел ладонь вверх, до тех пор, пока она не коснулась кудрявого островка. Но тут рука остановилась.
Взгляд стал внимательным, серьезным, даже строгим.
– Признайся, что ждешь меня в себе.
Щеки запылали еще жарче. О, как же он жесток! Мстит за все дерзкие, неприятные речи, за все возражения и споры, за все отказы.
– Я и сам знаю, что ждешь, – продолжал Гидеон с возмутительной самоуверенностью. – И все же хочу услышать твое признание, хочу, чтобы ты сама произнесла заветные слова. Не потерплю, чтобы завтра утром ты пожаловалась в женской компании на то, что я взял тебя силой, против воли.
Большой палец проник сквозь влажную кудрявую растительность и прикоснулся к крохотному тайному островку наслаждения. Даже это первое прикосновение заставило вздрогнуть от удовольствия и стыдливо прижаться к его груди.
– Скажи, что хочешь меня, Сара! – почти прорычал Гидеон. – Я жду!
Его рука гладила внутреннюю поверхность бедра. Сара изогнулась, стремясь оказаться как можно ближе к опасной, провоцирующей, дарящей несказанное наслаждение руке, однако Гидеон тут же ее убрал.
– Пожалуйста, Гидеон, пожалуйста, прикоснись! – умоляла она с чувственной хрипотцой. Сейчас тело принадлежало не мисс Саре Уиллис, а какой-то иной, распутной женщине и заставляло вести себя точно соответствующим образом.
– Пожалуйста...
Гидеон шутливо нахмурился:
– И это все, что мне дано услышать? Что ж, очень хорошо. Этого вполне достаточно. Во всяком случае, на первое время.
Палец проник в глубину бережным, бархатным движением, и с губ Сары слетел легкий стон. Палец начал медленно, равномерно двигаться... вглубь... отступление... снова вперед... снова отступление. Она слегка раскачивалась в такт движению руки, а когда пристальный взгляд показался чересчур требовательным, снова спрятала лицо на плече Гидеона.
Черные, пропахшие дымом и копотью волосы коснулись ее щеки. Даже несмотря на купание в океане, все запахи пожара сохранились и живо напоминали об огне, пепле, копоти.
Впрочем, сейчас все это не имело значения. Он стоял у ворот ада и манил ее за роковую черту, а она неслась к нему сломя голову и не думая о последствиях. Да простит ее Бог, она действительно хотела, жаждала его. Стремилась к нему отчаяннее, чем к любой из возможных целей. Что и говорить, с той встречи в лесу она обречена на проклятие, а сегодняшняя ночь лишь скрепит судьбу самой надежной в мире печатью.
