— Разве они служили не в одном полку? Люси нахмурила лоб.
— Так оно и было. Но только недолго. Папа-полковник позднее перевелся в Семьдесят третий полк. — Она помолчала. — Не знаю, по какой причине. Он не любит говорить об этом. Знаю лишь, что он был старшим офицером в полку моего родного отца в Гибралтаре, а потом в Испании. Поэтому отец, когда умирал, попросил полковника позаботиться обо мне. У моих родителей не было родни.
Диего втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Должно быть, сержант действительно был любовником нянюшки, но и он, и нянюшка погибли во время печально известных военных действий возле Ла-Коруньи и оставили Люси на попечении полковника.
И все же Диего сомневался, что полковник удочерил Люси потому лишь, что его попросил об этом подчиненный. Возможно, полковник покрывал факт похищения ребенка. Этим можно было бы объяснить перевод в другой полк, что бы запутать следы, на тот случай если испанские родственники будут разыскивать ребенка. Дон Карлос говорил, что толь ко недавно узнал, что любовником нянюшки был солдат.
Только одно не вписывалось в общую картину: почему нянюшка называла себя Каталиной? Зачем шла на такой риск?
— Ты помнишь своих родителей? — спросил Диего, когда Люси развешивала влажные сорочку и галстук на спинке сту ла перед огнем.
— Нет. Правда, иногда передо мной возникает… образ матери. По крайней мере я думаю, что это моя мать.
— Как она выглядит?
— Очень красивая. Черноволосая, черноглазая, смуглая. И с маленькой родинкой вот здесь. — Она прикоснулась пальцами к верхней губе.
Диего нахмурил лоб. На миниатюре никакой родинки на лице ее матери не было. Но ведь это всего лишь миниатюра. Или Люси, возможно, помнила нянюшку.
— Я не уверена даже, что это действительно моя мать, — произнесла Люси, как будто прочитав его мысли. — Когда пошла в школу, я очень сильно завидовала другим девочкам. У них были сестры, дедушки, бабушки, дяди и кузены. А у меня был только папа. Его родители умерли перед войной, и он был единственным ребенком. Он сказал, что мои настоящие родители тоже не имели родни, так что наша семья всегда состояла только из нас с ним. Конечно, пока не появилась мачеха.
— Ты знаешь хотя бы имена своих настоящих родителей? Люси с любопытством взглянула на собеседника:
— Почему ты задаешь все эти вопросы? Диего пожал плечами:
— Твоя мать была испанкой. Как же я могу не заинтересоваться?
— Она не была какой-нибудь важной особой. По крайней мере так говорил папа. И уж конечно, была совсем незначительным человеком по сравнению с графом.
— С нищим графом, — напомнил он ей.
— Думаю, что уже не нищим, учитывая твою славу. Диего вспомнил, сколько женщин флиртовали с ним только потому, что думали, будто он богат.
— Поверь, что даже знаменитые фокусники зарабатывают не больше, чем актеры.
Люси бросила на него удивленный взгляд:
— Как же в таком случае ты можешь позволить себе приобрести Рокхерст?
Проклятие! Надо ему следить за тем, что говорит.
— У меня есть инвесторы. В Испании.
— Извини, — покраснев, сказала она. — Я не хотела быть назойливой.
— Ничего. Надеюсь, что сейчас у меня достаточно устойчивое финансовое положение.
— А только это и имеет значение. Человеку нужно иметь достаточно денег, чтобы он чувствовал себя комфортно. Все остальное — это излишества. — Подойдя к нему, Люси открыла горшочек и окунула в него палец. — Миссис Харрис не раз говорила нам, что деньги могут быть проклятием. Иногда я радуюсь тому, что не являюсь богатой наследницей, как моя подруга Элинор. Ужасно, когда мужчины увиваются вокруг лишь потому, что у тебя есть деньги! Я по крайней мере знаю, что тот, кто женится на мне, сделает это по любви.
Прежде чем Диего успел высказать свое мнение об этом непредсказуемом чувстве, Люси пробормотала:
— Стой спокойно, — и смазала чем-то его губу.
— Ох! — воскликнул он, отпрянув. — Жжет, как черт знает что!
— Ты что, хочешь, чтобы представители прессы заметили твою разбитую губу?
Вытаращив глаза, он подчинился. Когда она нанесла грим второй раз, было уже не так больно. По крайней мере губе. Зато другие части тела начинали реагировать на ее близость. Диего ощущал запах фиалок, видел совсем рядом впадинку между прелестными грудями и слышал, как участилось дыхание Люси.
— Ну вот, — сказала она, вглядываясь в его губу. — Почти не видно. — Голос у нее при этом дрожал.
— Спасибо, — хрипло сказал Диего. От желания у нет перехватило дыхание.
Не удержавшись, Диего поцеловал ее пальцы, потом ладонь.
Во взгляде Люси появилась какая-то неуверенность, и она опустила руку.
— Мне… мне нужно вернуться к остальным, — сказала она, отводя взгляд. — Попробую отвлечь внимание тех, кто, возможно, ищет тебя.
— Побудь еще немного, — хрипло шепнул Диего, обняв ее за талию. — Ты еще должна мне тур вальса. — Он понимал, что совершает ошибку. Не следовало ее удерживать. Но Диего ничего не мог с собой поделать.
— Мы могли бы потанцевать на лужайке вместе с остальными, — прошептала Люси, однако не попыталась вырваться из его объятий.
— И привлечь к себе внимание прессы? Это неразумно, совсем неразумно.
Прислушавшись к музыке, долетавшей снаружи, он взял се руку и принялся вальсировать. Помедлив секунду, она последовала его примеру.
Диего дал себе слово, что только станцует с ней. Пусть Люси знает, что не все мужчины такие животные, как Хан-форт, который применяет к женщине грубую силу. Он лишь обнимет ее, ощутит ее аромат — и ничего больше.
И тут Люси положила руку на его голую спину и завороженно посмотрела в глаза. В ее взгляде он прочел желание — и пропал. Совсем потерял голову.
Диего уже нарушил установленное маркизом правило не прикасаться к ней. Но какой вред может причинить еще одно прикосновение? Как только Диего взглянет на ее бедро и убедится, что она именно та, кого они с Гаспаром ищут, Люси окажется навсегда за пределами его досягаемости. Она будет принадлежать тому мужчине, которого выберет для нее дедушка.
Но вдруг Люси не внучка маркиза?! Такую возможность Диего не упустит! Ведь далеко не все факты биографии Люси складывались в четкую картину.
Внутренний голос подсказывал Диего, чтобы он был осторожнее, напоминал об обещании, которое дал маркизу, и о том, что он не может воспользоваться ситуацией так же грубо, как это пытался сделать Ханфорт. Мисс Ситон заслуживала лучшего, и он это знал.
Но сочные губки Люси были в нескольких дюймах от его губ, ее мягкое, податливое тело находилось в его объятиях — и Диего ничего не мог с собой поделать.
— Carino, — хрипло прошептал Диего, целуя ее.
