Она не переоделась после бала и теперь корила себя за оплошность. Платье было весьма неподходящим для делового разговора. Для бального зала, где сотни других женщин были одеты примерно так же, этот наряд годился как нельзя лучше, но в тесной комнате, освещенной мягким сиянием нескольких свечей, он казался просто вызывающим. Под голодным взором майора Вудварда Камилла ощущала себя девственницей, отданной на растерзание ненасытному дракону.
Ох, право, лучше было дома сидеть. До чего же она глупа! Теперь надо как можно скорее ретироваться, да постараться сделать это повежливее, чтобы, не дай бог, не обидеть его. Она шагнула к вешалке, схватила накидку и поспешила к выходу.
— Я вижу, что пришла не вовремя, месье, — бросила она на ходу, — не хочу отнимать у вас время, извините…
Ей удалось даже отворить дверь, но он тут же захлопнул ее перед самым носом Камиллы. Она резко обернулась и снова, как тогда на улице, попалась в ловушку его рук.
— Ну что вы, не уходите. Зачем же так торопиться? — Его голос, бархатный, обволакивающий, окончательно поверг Камиллу в смятение. — Вы ведь еще не сказали, зачем пожаловали.
Тут она вспомнила, что вооружена, хотя кинжал лежал в кармане накидки, которую в этот момент она держала в руках. Она ощущала под ладонью его твердый край и при необходимости могла им воспользоваться, нужно только немного ловкости. А уж этого ей не занимать.
Гордо подняв голову, она медленно нащупала кинжал, пытаясь незаметно высвободить его.
— Вы пьяны! — бросила она ему в лицо, вложив в это слово все презрение, на какое только была способна.
Губы его скривились в циничной усмешке.
— Ну разве самую малость. Я как-то не ждал гостей, знаете ли. А бренди вашего дядюшки весьма действенно…
— Моего дядюшки? — удивленно переспросила она, помня в этот момент только о дяде Августе. Потом сообразила, что он говорит о дяде Жаке. — Ах, нонк Жак.
— Да-да, нонк Жак, тот самый пират. — На мгновение она удивилась горечи, звучавшей в его словах, но тут же забыла об этом, встретившись с его глазами, которые пристально ее ощупывали, как будто платье не было им преградой. — Вы мне вот скажите, мадемуазель. А что подумает ваш нонк Жак, если узнает, что его Пиратская Принцесса пожаловала к мужчине среди ночи?
Она вдруг расстроилась, услышав от него это прозвище, доставлявшее ей столько огорчений.
— Не называйте меня так.
— Ну, почему же? На мой взгляд, вполне по существу, и притом идет вам, разве не так? Дочь знаменитого пирата! Ни одной женщине на свете так не шло это прозвище, как вам. Вы ведь вечно бросаетесь в бой, лезете на рожон, ищете опасности, правда?! Вот как сейчас, например, — голос его дрожал от злобы. — Не стоило вам приходить сюда, Принцесса.
— Я… догадалась. Так что, если позволите, я уйду, майор Вудвард.
— Так официально? — он насмешливо приподнял бровь. — Зовите меня просто Саймон. А я буду звать вас Камиллой. Мы с вами уже достаточно близко знаем друг друга.
Она замерла на месте. Что он имеет в виду? Почему он так смотрит на нее, почему так сверкают его глаза? Она почувствовала, как от лица отхлынула кровь. И вдруг сообразила, что сама-то глаз не сводит с его широкой груди. Он так эффектно выглядел в своей полурасстегнутой рубашке, открывающей ее нескромному взгляду его сильное, крепкое тело.
Пресвятая Дева Мария, что с ней происходит? Камилла заставила себя погасить неведомые доселе чувства, грозящие погубить ее. Она сжала руки и с облегчением вздохнула, ощутив под пальцами рукоять кинжала. Это придало ей уверенности.
Когда Вудвард приблизился почти вплотную, она выхватила оружие и приставила к его животу.
— Отойдите, — сказала она тихо. — Отойдите, или я применю его по назначению.
Чтобы продемонстрировать всю серьезность своей угрозы, она немного надавила на клинок, чтобы он почувствовал острие. Удивление вспыхнуло у него в глазах. Он опустил взгляд и недоуменно уставился на нож.
К ее изумлению, с губ его сорвался смешок.
— Ах, так Принцесса Пиратов не на шутку готовилась к этому походу и пожаловала с ног до головы вооруженная, а? — Он смотрел на нее и не двинулся ни на дюйм. — Значит, вы догадывались, что мои мысли о вас далеки от… ну, скажем, мыслей джентльмена. Вы знали, что я буду один дома ждать вас?
Несмотря на страх, она вздрогнула от возбуждения. Его откровенность ошеломила Камиллу, вот так просто заявить, что он желает ее.
— Пожалуйста… отойдите, — произнесла она дрожащим голосом.
Но он и не подумал. Вместо этого прижался еще теснее, вынуждая ее либо погрузить клинок ему в живот, либо… Она, конечно, стала отодвигать руку дюйм за дюймом, а он наклонялся все ближе.
— Чего же вы боитесь? — Глаза его, казалось, излучали уже живой огонь. — Что я сделаю это? — Он поцеловал ее, будто легчайшее перышко опустилось ей на щеку, и она ощутила его дыхание. — Или это? — Второй поцелуй, такой же невесомый, коснулся краешка ее губ.
Она почувствовала слабый запах бренди, но это ее не раздражало. Он смешивался с мускусным запахом его тела и уносил ее воображение так далеко, что постепенно Камилла и понимать перестала, где она и что происходит. Пальцы, сжимавшие рукоять, ослабли, она не могла пошевелиться и умирала от желания узнать, что же будет дальше.
И он не заставил ее долго ждать. Его губы приблизились к ее губам, дыхания слились в одно, и он шепнул:
— Вот что я нестерпимо хочу сделать с того самого дня, как увидел вас впервые, — и поцеловал ее в губы.
Она испытала настоящий шок, ощутив его губы, теплые и твердые. Ее никогда еще не целовал мужчина. Ни разу. Камилла не очень понимала, почему она их не привлекает. Она просто смирилась с этим, но теперь была рада, что так долго оставалась в неведении. Ах, ни один человек на свете не смог бы это сделать лучше майора Вудварда.
Он дотрагивался до ее губ мягко и ласково — как на флейте играл. Она и не представляла, сколько нежности можно вложить в поцелуй, сколько волнения.
Как сквозь сон почувствовала она его пальцы на своем запястье: он отвел руку с кинжалом, и теперь им ничто не мешало. Потом, нежно поглаживая шею Камиллы, вновь припал к ее рту.
Когда он пробежал языком по ее полураскрытым губам, она испугалась, но он слегка провел пальцем по ее подбородку, коснулся щеки, заставляя ее следовать своим желаниям. Она не успела опомниться, как его язык коснулся ее языка, затевая нежнейшие и опасные игры.
Она охнула и отшатнулась, но деться было некуда, сзади была стена. Он смотрел на нее своими бездонными глазами, а она молча погружалась в них, растворяясь и погибая, только это ей и оставалось. В одном дядя Август оказался прав: Саймон Вудвард, очевидно, имел к ней один-единственный интерес, и этот интерес заключался не в женитьбе. Кроме того, теперь-то она знала, какой он грубый и беспринципный человек. Это следовало из его отношений с дядей Жаком.
