— Вон он! — взвизгнула мисс Пул. — Убейте его! Убейте!
Она показывала на Свенсона, ее лицо исказилось гримасой бешенства. Макленбургский солдат потерял равновесие, когда упал его напарник, потому что на него пришлась вся масса Элоизы. Он ее отпустил (и она тут же свалилась на четвереньки) и выхватил саблю. Свенсон проигнорировал его. Он был вне пределов досягаемости холодного оружия и знал, что солдаты Рагнарёка не имели при себе огнестрельного. Он прицелился в мисс Пул, но почему-то (о чем он думал?! Как мог забыть ее жестокость?) не нажал на спусковой крючок.
Мостки у него за спиной прогнулись, Свенсон повернулся и увидел две руки, ухватившиеся за край. Он развернулся на коленях и ударил рукоятью револьвера сначала по одной руке, потом по другой, и человек свалился назад на сиденья. Мостки снова прогнулись. Теперь за кромку уцепились три пары рук, и доктора откинуло на деревянные перила. Несколько мгновений он смотрел вниз на взбешенную толпу — мужчины забирались друг другу на плечи, женщины визжали так, будто видели перед собой черта. Он выставил вперед ногу и ударил ею по ближайшей руке, но теперь с двух сторон на него наступали сразу двое. Слева он увидел атлетически сложенного молодого человека во фраке — он был похож на честолюбивого сына какого-нибудь лорда, вознамерившегося отобрать наследство у старшего брата. Свенсон выстрелил ему в бедро и не стал ждать, когда он упадет, — повернулся к другому, жилистому человеку в сорочке (тот, прежде чем забраться наверх, предусмотрительно снял с себя фрак), который, перепрыгнув через перила, присел, как кот, в двух шагах от Свенсона. Свенсон выстрелил еще раз, но новые руки принялись раскачивать мостки. Пуля пролетела мимо и попала в одну из парафиновых ламп, разбив ее. На сцену хлынули осколки металла, разбитого стекла и горящего парафина.
Тот, что был без фрака, прыгнул на Свенсона и сбил его с ног. На сцене раздался женский крик — поднялось облачко дыма… Парафин… Ему показалось, что он почувствовал запах горящих волос. Человек был моложе, сильнее, свежее — он оглушил Свенсона, заехав ему локтем в челюсть. Доктор неумело ткнул пальцами в глаза человека, но тут мостки накренились сильнее, потому что за них уцепилось еще большее число рук, еще больше людей карабкались наверх. Раздался треск, хруст дерева — мостки не выдержали. Женщина продолжала визжать. Человек без фрака обеими руками ухватил Свенсона за грудки шинели и приподнял, чтобы торжествующе заглянуть ему в лицо, прежде чем расплющить нос доктора кулаком.
Мостки треснули и рухнули на сцену, а они вдвоем перелетели через перила на ряд парафиновых ламп (Свенсон ахнул от боли, когда раскаленный металл прикоснулся к его коже). Потом, в одно жуткое мгновение безумного ужаса, пронзившего Свенсона от горла до самых пят, они рухнули на пол театрального зала.
От удара зубы доктора щелкнули, и несколько мгновений он лежал без движения там, куда упал, смутно осознавая бешеную активность вокруг него. Он моргнул. Он был жив. Со всех сторон раздавались визги и крики… Дым… Много дыма… Все говорило о том, что в театре начался пожар. Он попытался пошевелиться.
К своему удивлению, он обнаружил, что лежит не на полу — под ним было что-то неровное. Он повернулся на бок и увидел иссиня-белое лицо человека без фрака, шея того была неестественно согнута, синий язык торчал изо рта. Свенсон поднялся на четвереньки и, услышав металлический удар об пол, понял, что револьвер остался при нем.
* * *
От упавших ламп между сценой и амфитеатром образовалась стена огня, надежно отделив одно от другого. Сквозь поднимающуюся волну дыма он видел фигуры людей, слышал их визги, но он быстро повернулся на окрик, который был гораздо ближе к нему. Кричала Элоиза — она впала в ужас, но все еще оставалась в ступоре от того, чем ее опоили, и слабо отбивалась от пламени, которое лизало ее дымящееся шелковое одеяние. Свенсон сунул револьвер за пояс и сорвал с себя шинель. Он быстро опустился на колени и набросил шинель ей на ноги, сбивая пламя, потом, вытащив ее из огня, повернулся к столу и нащупал руку мисс Темпл. Ее пальчики ухватились за него в отчаянной безмолвной мольбе, но он был вынужден высвободить руку и заняться пряжкой на кожаных ремнях. Он расстегнул ее руки, и дьявольскую маску с лица она сорвала сама. Он освободил ее ноги, а потом помог спуститься со стола, еще раз (потому что Свенсон был не из тех, кто привыкает к подобным вещам) удивившись тому, как в таком маленьком теле умещается столько энергии. Она вытащила кляп изо рта, и он, наклонившись к ее уху, постарался перекричать рев пламени и треск дерева:
— Сюда! Вы можете идти?
Он потащил ее вдоль стены дыма и увидел, как ее глаза расширились, когда она узнала своего спасителя.
— Вы можете идти? — повторил он.
Мисс Темпл кивнула. Он указал на Элоизу — та была едва видна, стояла прислонившись к искривляющейся стене театра.
— Она не может идти! Мы должны ей помочь!
Мисс Темпл снова кивнула, и он взял ее под руку, спрашивая себя — не ошибается ли она, не переоценивает ли свои физические возможности? Свенсон поднял глаза на зрителей, толпой хлынувших с амфитеатра, спасаясь от ревущего дымного пламени. Появились люди с ведрами. Свенсон и мисс Темпл (которая была ростом ниже Элоизы) подхватили Элоизу под руки. Свенсон крикнул мисс Темпл:
— Я видел Чаня! На крыше есть летательный аппарат! Драгунский офицер — наш друг! Не заглядывайте в стеклянные книги!
Ему так много нужно было сказать! Сверху плеснули еще воды, и теперь клубы дыма соперничали с клубами пара, ко всем шумам добавился топот солдатских сапог. Свенсон повернулся и дал знак женщинам, подбадривая их:
— Идите! Идите скорее!
* * *
Макленбургский солдат вернулся с множеством других. Свенсон поднял пистолет, и в этот момент с балкона хлынул новый поток воды и перед другим пандусом поднялись облака пепла и пара. Внезапно к горлу его подступила тошнота, вызванная усталостью и какой-то легкомысленной бесшабашностью — он застрелил трех человек, еще одному сломал шею, и все это за несколько секунд. Неужели люди вроде Чаня так и проводят свои дни? Свенсона чуть не вырвало. Он шагнул назад и, наступив на корпус разбитой рампы, потерял равновесие и рухнул на спину, ударившись головой об пол. Боль пронзила его тело, все его травмы, полученные в карьере и Тарр-Манор, снова дали знать о себе. Он открыл рот, но не смог произнести ни слова. Теперь его схватят. Он слабо пошевелился на спине, словно перевернутая черепаха. В помещении было почти темно — наверху осталась только одна лампа, ее корпус сместился, отчасти блокируя луч света, посылая сквозь пелену дыма лишь призрачный рыжеватый отблеск.
Он ждал, что вот сейчас враги навалятся на него, заколют, как свинью, сразу пятью саблями. Вокруг слышались звуки пожара и льющейся воды, крики мужчин и чуть дальше — крики женщин. Неужели его не видят? Неужели они сражаются только с огнем? Может быть, пламя отрезало их от него? С трудом Свенсон перевернулся и пополз по полу, усеянному стеклом и металлом, следом за женщинами. Его душил кашель — видимо, он наглотался дыма. Он продолжал ползти, по-прежнему сжимая револьвер в правой руке. Он вдруг словно во сне вспомнил, что коробка с патронами осталась в кармане его шинели, которую он отдал Элоизе. Если он не догонит ее, то у него против всех сил Харшморта останется лишь два патрона.
