Кем бы они ни были, у них прожектор. И он заполняет бывшую
прачечную светом, более ярким, чем вспышка дешевого «Полароида». И, в отличие
от «Полароида», свет этот не гаснет. Джордж-Норт и Ленни-Билл прикрывают глаза.
Каллагэн тоже прикрыл бы, да руки у него связаны за спиной.
— Норт, брось пистолет! Билл, брось скальпель! — голос,
обладатель которого находится за прожектором, пугает. Это голос человека,
который способен практически на все. — Сейчас я досчитаю до пяти и, если не
подчинитесь, пристрелю обоих, чего вы и заслуживаете, — и голос начинает
считать, не медленно и размеренно, а скороговоркой. — Одиндватричетыре… —
словно обладателю голоса не терпится, покончив с формальностями, нажать на
спусковой крючок. У Джорджа-Норта и Ленни-Билла нет времени, что найти ответный
ход. Они бросают скальпель и пистолет. Когда последний падает на грязный
линолеум, гремит выстрел: «БА-БАХ!» Такой же звук издает детский пугач,
заряженный двойными пистонами. Каллагэн понятия не имеет, куда попала пуля.
Может, даже в него. Почувствовал бы он, если б попала? Сомнительно.
— Не стреляйте, не стреляйте! — визжит Ленни/Билл. — Мы не,
мы не, мы не… — Не что? Ленни-Билл, похоже, не знает.
— Руки вверх! — другой голос, но тоже раздается из-за
прожектора. — Тянитесь к небу! Быстро, засранцы!
Руки взлетают вверх.
— Нет, ниже, — говорит первый. Они, возможно, крутые парни,
Каллагэн готов вписать их в первые строчки списка получателей рождественских
открыток, но совершенно ясно, что ничего такого раньше они не проделывали. — Снять
обувь! Снять штаны! Приступайте! Живо!
— Какого хрена… — огрызается Джордж-Норт. — Вы же копы? Если
вы копы, то должны зачитать нам наши права, как положено по…
Из-за прожектора гремит выстрел. Каллагэн видит оранжевую
вспышку. Возможно, это тоже пистолет, но калибра куда большего, чем хлопушка
Братьев Гитлеров. От грохота закладывает уши, сыпется штукатурка, пыль.
Джордж-Норт и Ленни-Билл вскрикивают. Каллагэн думает, что вскрикивает и один
из его спасителей, скорее всего, тот, кто не стрелял.
— Снять обувь и штаны! Быстро! Быстро! Не успеете, пока я
сосчитаю до тридцати, вы — покойники. Одиндватричетыре…
Вновь он считает очень быстро, не оставляя времени для
раздумий, тем более для сопротивления. Джордж-Норт собирается сесть, но голос
номер два предупреждает: «Сядешь, и мы тебя убьем».
Вот Братья Гитлеры и перепрыгивают с ноги на ногу между
рюкзаком, пистолетом, ручным фонариком и скальпелем, торопливо стаскивая с себя
обувку и штаны под быстрый счет голоса номер один. Наконец, и обувка, и штаны
валяются на полу. Джордж в трусах до колен, Ленни — в запятнанных мочой
плавках. У Ленни, понятное дело, уже ничего не стоит. Остаток этого вечера
эрекция и член Ленни, похоже, решили провести врозь.
— А теперь, вон отсюда, — приказывает голос номер один.
Джордж всматривается в свет. Его фуфайка «Янки» прикрывает
верхнюю часть трусов. Рюкзак по-прежнему у него на животе. Мускулистые голени
поросли волосами и дрожат. На лице Джорджа написан страх.
— Послушайте, парни, — говорит он, — если мы уйдем, не
покончив с этим типом, они нас убьют. Они — жуткие…
— Если вы не смоетесь отсюда до того, как я досчитаю до
десяти, — обрывает его голос номер один, — я убью вас сам.
А голос номер два, сочащийся презрением добавляет:
— Гей кокниф ен йом, трусливые сукины дети! Останетесь —
получите по пуле, нет проблем.
Потом, повторив эту фразу десятку евреев, которые в
недоумении качали головами, уже в Топике Каллагэн набрел на пожилого
джентльмена, который перевел ему гей кокниф ен йом с идиша. Идите просритесь в
океан, вот что сие означало.
А голос номер один считает, все с той же скоростью:
«Одиндватриче…»
Джордж-Норт и Ленни-Билл в нерешительности переглядываются,
совсем как незадачливые герои в мультфильме, а потом, в подштанниках, бросаются
к двери.
— Иди за ними, — приказывает голос номер один своему
напарнику. — Если у них возникнет идея вернуться…
— Понял тебя, — отвечает голос номер два и уходит.
Яркий свет гаснет.
— Перевернитесь на живот, — обращается голос номер один к
Каллагэну.
Каллагэн пытается сказать, что едва ли у него получится, что
яйца у него раздулись до размеров чайных чашек, но челюсть-то сломана, так что
он издает лишь какие-то нечленораздельные звуки. С большим трудом ему удается
повернуться на левый бок.
— Замрите, — продолжает голос номер один. — Не хочу вас
порезать, — по голосу ясно, что резать людей — не его профессия. Даже в
нынешнем полубессознательном состоянии Каллагэн это понимает. У его спасителя
тяжелое, учащенное дыхание, иногда оно прерывается, к счастью, ненадолго.
Каллагэну хочется его поблагодарить. Одно дело, спасать людей, если ты — коп,
пожарный или телохранитель, полагает он. Совсем другое — если ты обычный
законопослушный гражданин. «А ведь именно таков его спаситель, — думает он, —
оба его спасителя». Но при этом они пришли сюда хорошо подготовленными. И
откуда узнали имена Братьев Гитлеров? И где ждали все это время? Вошли с улицы
или все это время прятались в бывшей прачечной? Каллагэн этого не знает. Да ему
и без разницы. Потому что кто-то спас, кто-то спас, кто-то сегодня спас его
жизнь, и это главное, это все, что имеет хоть какое-то значение. Джордж и Ленни
практически прикончили его, не так ли, но кавалерия прибыла в самую последнюю
минуту, совсем как в фильме с Джоном Уэйном.
Что Каллагэн хочет, так это поблагодарить своего спасителя.
А еще хочет оказаться в машине «скорой помощи» на пути в больницу до того, как
Братья Гитлеры оглушат на улице обладателя голоса номер два или у обладателя
голоса номер один от волнения случится инфаркт. Он предпринимает еще одну
попытку, но опять ему не удается произнести хоть слово. Лишь набор звуков.
Ему освобождают руки, потом ноги. Спаситель не падает,
сраженный инфарктом. Каллагэн ложится на спину и видит пухлую белую руку,
которая держит скальпель. На третьем пальце перстень-печатка. С раскрытой
книгой и надписью под ней: «Ex Libris».
[52]
Потом прожектор включается вновь, и
Каллагэн прикрывает глаза рукой. «Господи, почему вы это делаете?» — пытается
спросить он. Получается что-то вроде: «Го-ч-мы-е», — но обладатель голоса номер
один, похоже, его понимает.
— Я думаю, это очевидно, мой раненый друг. Если мы
встретимся вновь, это будет нашей первой встречей. Если столкнемся на улице, вы
меня не узнаете. Так безопаснее.
Скрип шагов. Прожектор удаляется.
