Но больше всего его доставало гудение.
Когда они приблизились к алтарю, Роланд открыл заплечный
мешок и достал другой, для боулинга, который до вчерашнего дня Джейк держал у
себя. Стрелок на мгновение поднял его, развернув, и они вновь прочитали
надпись: «ТОЛЬКО СТРАЙКИ НА ДОРОЖКАХ СРЕДИННОГО МИРА».
— Ни слова, пока я не скажу, что можно говорить, —
предупредил Роланд. — Ты понял?
— Да.
Роланд направился к тайнику отца Каллагэна, надавил большим
пальцем на желобок меж двух досок, и крышка люка приподнялась. Роланд полностью
откинул ее. Эдди как-то видел по телевизору фильм о саперах, которые
обезвреживали неразорвавшиеся бомбы, сброшенные на Лондон немецкой авиацией.
Движения Роланда живо напомнили ему тот фильм. И почему нет? Если они не
ошибались насчет того предмета, что лежал в тайнике, а Эдди полагал, что не
ошибались, то имели дело с неразорвавшейся бомбой.
Роланд развернул белый стихарь, они увидели ящик. Гудение
усилилось. У Эдди перехватило дыхание. Его прошиб холодный пот. Где-то совсем
рядом невероятно злобный монстр приоткрыл еще спящий глаз.
Но гудение вернулось на прежний уровень, и Эдди вновь обрел
способность дышать.
Роланд протянул Эдди мешок, знаком предложив широко его
раскрыть. Эдди подчинился, хотя больше всего ему хотелось шепнуть Роланду на
ухо, что надо сматываться и забыть о Нью-Йорке. Роланд вытащил ящик из тайника,
и гудение опять усилилось. Свечи разгоняли темноту, и Эдди видел, что лоб
Роланда блестит от пота. Он не сомневался, что точно также блестит и его лоб.
Если Черный Тринадцатый проснется и закинет их в какое-нибудь черное нику…
«Я не пойду. Я буду бороться, чтобы остаться с Сюзанной».
Разумеется, он бы поборолся. Но при этом испытал огромное
облегчение, когда Роланд осторожно опустил деревянный ящик в этот странный,
металлический мешок, который они нашли на пустыре. Гудение не исчезло, но стало
куда как тише. А когда Роланд стянул тесемки, превратилось в едва слышный
шепот, какой обычно доносится из морской раковины, если приложить ее к уху.
Эдди перекрестил воздух перед собой. Чуть улыбнувшись,
Роланд последовал его примеру.
Когда они вышли из церкви, северо-восточный горизонт заметно
просветлел. До восхода солнца оставалось совсем ничего.
— Роланд.
Стрелок повернулся к нему, приподнял брови. Его рука сжимала
горловину мешка, должно быть, тесемкам он не очень доверял.
— Если мы находились в Прыжке, когда нашли этот мешок, как
мы смогли взять его с собой?
Роланд обдумал вопрос.
— Может, и мешок находится в Прыжке.
— И сейчас?
Роланд кивнул.
— Да, думаю, что да. И сейчас.
— Понятно, — Эдди помолчал. — От всего этого мурашки бегут
по коже.
— Передумал насчет визита в Нью-Йорк, Эдди?
Эдди покачал головой. Но он боялся. Возможно, боялся даже
больше, чем в салоне для баронов, когда он вышел в проход, чтобы загадать
Блейну пару-тройку загадок.
2
Когда половина тропы, ведущей к Пещере двери («Она крутая»,
— сказал Хенчек и не погрешил против истины), осталась позади, пошел уже
одиннадцатый час и солнце прогрело воздух. Эдди остановился, вытер шеей
банданой, посмотрел на извивающиеся сухие русла к северу от тропы. Тут и там в
склонах зияли черные дыры, и он спросил Роланда, не гранатовые ли это шахты.
Стрелок ответил, что да.
— И в какую ты хочешь отвести детей? Она отсюда видна?
— Видна, — Роланд достал свой единственный револьвер,
наставил на выбранную им шахту. — Посмотри поверх прицела.
Эдди посмотрел и увидел глубокую расселину, формой
напоминающую двойную букву S. Почти до самого верха ее заполняла густая тень.
Он понял, что солнце, если освещало дно, то лишь на полчаса и в полдень. Одним
концом расселина упиралась в скалу. Эдди предположил, что вход в штольню
находится именно там, но тень не позволяет его разглядеть. Второй,
юго-восточный конец расселины переходил в сухое речное русло, которое сбегало к
Восточной дороге. А уж за Восточной дорогой до самой реки тянулись рисовые
поля.
— На ум сразу приходит история, которую ты нам рассказывал,
— Эдди повернулся к стрелку. — О каньоне Молнии.
— Само собой.
— Только без червоточины, которая сделала всю грязную
работу.
— Да, — согласился Роланд, — без червоточины.
— Скажи мне правду, ты действительно собираешься спрятать
детей в глухом тупике сухого речного русла?
— Нет.
— Горожане думают, что собираешься. Даже женщины, бросающие
тарелки.
— Знаю, — кивнул Роланд. — Я хочу, чтобы они так думали.
— Почему?
— Потому что не верю, что в поиске детей Волкам помогали
какие-то сверхъестественные силы. Услышав историю деда Тиана, не думаю, что в
Волках вообще есть что-то сверхъестественное. Нет. Просто в этом амбаре
завелась крыса. Которая на ушко шепчет тем, кто посылает из Тандерклепа Волков.
— Ты хочешь сказать, всякий раз крысы разные. Каждые
двадцать три или двадцать четыре года.
— Да.
— Кто это делает? — спросил Эдди. — Кто может это делать?
— Точно я не уверен, но идея есть.
— Тук? Предательство, передаваемое по наследству, от отца к
сыну?
— Если ты отдохнул, Эдди, думаю, нам лучше продолжить путь.
— Оуверхолсер? Может, этот Телфорд, который выглядит, как
ковбой из телевизора.
Роланд молча прошел мимо него. Под подошвами его новых сапог
хрустели камушки. Зажатый в левой руке, розовый мешок болтался из стороны в
сторону. Шар, лежащий в ящике из «дерева призраков» продолжал нашептывать
неприятные секреты.
— Разговорчив, как всегда, — хмыкнул Эдди и последовал за
стрелком.
3
Первым из глубин пещеры донесся голос великого мудреца и
знаменитого наркомана.
— О, вы только посмотрите на этого маменькиного сынка! —
простонал Генри. Голос его, забавный и пугающий одновременно, напомнил Эдди
умершего партнера Эбенезера Скруджа в «Рождественской песни». — Маменькин сынок
думает, что ему удастся вернуться в Нью-Йорк? Если попытаешься, то попадешь
куда как дальше, братец. Лучше оставайся, где пребываешь сейчас… вырезай
что-нибудь из деревяшек… будь хорошим мальчиком… — мертвый брат засмеялся.
Живой — задрожал.
