Дверь запереть не удосужились. Эдди достал револьвер
Роланда, а суму положил на пол, чтобы она не сковывала движения. Осторожно,
дюйм за дюймом, открыл дверь, напоминая себе, где находится стол Тауэра. Если б
они увидели его, он бы бросился к ним, крича во все горло. Как указывал Роланд,
нужно всегда кричать во все горло, если тебя обнаружили. Потому что в этом
случае твой противник может на секунду-другую оторопеть, а иногда эти самые
секунды и становятся решающими.
Но на этот раз ему не пришлось ни кричать, ни бросаться на
противника. Мужчины, которые его интересовали, находились в кабинете, их
высокие, ломаные тени плясали по стенам. Тауэр сидел на стуле, только стул этот
выдвинули из-за стола и поставили к стене между двух из бюро. Без очков
выглядел он совсем потерянным. Оба гостя стояли к нему лицом, то есть спиной к
Эдди. Тауэр мог бы увидеть его, но смотрел он на Джека Андолини и Джорджа
Бьонди, только на них. И ужас, который читался на лице Тауэра, еще больше
разозлил Эдди.
В воздухе пахло керосином, а этот запах, как догадался Эдди,
мог повергнуть в ужас самого храброго владельца магазина, особенно того, чьи
товары изготавливались из бумаги. Один из джентльменов, тот, что повыше,
Андолини, расположился рядом со шкафом со стеклянными дверцами, высотой в пять
футов. Дверцы джентльмены раскрыли, внутри Эдди увидел четыре или пять полок,
заставленных книгами в пластиковых обложках. Одну из них Андолини держал перед
собой, словно расхваливал Тауэру ее достоинства. Второй джентльмен, Бьонди,
поднял над головой стеклянную банку с маслянистой жидкостью. Эдди, конечно,
знал, что налито в эту банку.
— Пожалуйста, мистер Андолини, — голос Тауэра дрожал от
страха. — Пожалуйста, это очень ценная книга.
— Разумеется, ценная, — кивнул Андолини. — В этом шкафу все
книги ценные. Как я понимаю, у вас есть экземпляр «Улисса» с автографом
писателя, которая стоит двадцать шесть тысяч долларов.
— Что ты такое говоришь, Джек? — спросил Джордж Бьонди. По
голосу чувствовалось, что он потрясен. — Неужто книга может стоит двадцать
шесть «штук»?
— Я не знаю, — ответил Андолини. — Может, вы скажите нам,
мистер Тауэр? Или я могу звать тебя Кел?
— Мой «Улисс» хранится в банковской ячейке, — ответил Тауэр.
— Он не продается.
— Но эти продаются, не так ли? — свободной рукой Андолини
указал на шкаф. — Вот на заднем форзаце этой книги я вижу число, написанное
карандашом. Семь тысяч пятьсот. Не двадцать шесть «штук», но все равно цена
нового автомобиля. И знаете, что я собираюсь сделать, Кел? Ты меня слушаешь?
Эдди направился к ним, старался не шуметь, но особо и не
скрывался. И, тем не менее, ни один из троих его не видел. Неужто он был таким
же глупым, когда жил в этом мире? Таким уязвимым, что на него могли неожиданно
напасть даже не из засады? Наверное, да, поэтому не стоило удивляться, что
Роланд поначалу относился к нему с таким презрением.
— Я… я слушаю.
— У тебя есть то, что очень нужно мистеру Балазару. Никак не
меньше, чем тебе нужен твой экземпляр «Улисса». И хотя все эти книги в
стеклянном шкафе вроде бы продаются, я готов спорить, ты сделаешь все, чтобы их
не продать, потому что просто не сможешь заставить себя с ними расстаться.
Точно так же, как не можешь заставить себя расстаться с пустырем. И вот что
сейчас произойдет. Джордж плесканет керосина на эту книгу стоимостью в семь с
половиной тысяч долларов, а я ее подожгу. Потом я возьму другую книгу из твоей
пещеры сокровищ и попрошу у тебя устного согласия на продажу этого земельного
участка «Сомбра корпорейшн» в полдень 15 июля. Ты меня понял?
— Я…
— Если ты дашь устное согласие, наша встреча закончится.
Если не дашь устного согласия — я сожгу вторую книгу. Потом третью. Четвертую.
После четвертой, Кел, мой напарник, я в этом уверен, потеряет терпение.
— Ты чертовски прав, — прорычал Джордж Бьонди. Эдди уже
находился так близко, что мог прикоснуться к Большому Носу, если б захотел, но
они по-прежнему его не видели.
— После четвертой книги мы выльем оставшийся керосин в этот
шкаф со стеклянными дверцами и подожжем все ваши…
Краем глаза Андолини наконец-то уловил движение. Посмотрел
за левое плечо напарника и увидел молодого мужчина со светло-коричневыми
глазами на дочерна загоревшем лице. Мужчина держал в руке старинный, чего там,
доисторический, огромный, бутафорский револьвер. Наверняка бутафорский.
— Какого хера… — начал Джек.
Но, прежде чем он успел закончить фразу, лицо Эдди Дина
осветила широченная, искренняя улыбка, благодаря которой он из разряда
симпатичных мужчин разом перепрыгнул в разряд красавцев. «Джордж! — воскликнул
он. Таким тоном приветствовали только самых дорогих, самых близких друзей после
долгой разлуки. — Джордж Бьонди! Слушай, у тебя по-прежнему самый большой нос
на эту сторону Гудзона! Как же я рад тебя видеть!»
Человек всегда по-особому реагирует на незнакомцев, которые
называют его по имени. А если в голосе слышатся добрые интонации, человек
подсознательно раскрывает незнакомцу объятья. Вот и Джордж «Большой Нос»
Бьонди, поворачиваясь на столь дружелюбный голос, заулыбался. Улыбка так и
осталась на его лице, когда Эдди ударил его рукояткой револьвера Роланда.
Андолини отличался острым зрением, но рука Эдди, двигавшаяся с невероятной
быстротой, словно размазалась по воздуху: в мгновение ока рукоятка револьвера
трижды опускалась на лицо Бьонди. Первый удар пришелся между глаз, второй —
повыше правого глаза, третий — в правый висок. Первые два удара получились
глухими, третий — чавкающим. Бьонди повалился на пол, как мешок с почтовой
корреспонденцией, глаза закатились, губы разошлись, как у младенца, ждущего
когда его накормят. Банка упала на бетонный пол, разбилась. Запах керосина
резко усилился.
Эдди не дал его напарнику ни секунды передышки. Подскочил к
нему, пока Большой Нос еще дергался на полу, в лужах керосина и осколках
стекла.
7
У Келвина Тауэра (который начинал жизнь Кальвином Тореном)
произошедшее перед его глазами не вызвало безмерного чувства облегчения. Первой
пришла мысль не «Слава Тебе, Господи», но «Эти — плохиши, а новенький еще
хуже».
В полумраке склада казалось, что незнакомец выпрыгнул из
собственной тени и роста в нем никак не меньше десяти футов. Горящие глаза
вылезали из орбит, губы разошлись в зверином оскале, обнажив не зубы, а клыки.
В одной руке он держал револьвер, размером не уступающий бландебасу,
короткоствольному ружью с раструбом, которое в приключенческих историях семнадцатого
века именовалось машиной. Он схватил Андолини за ворот рубашки и лацканы
пиджака спортивного покроя и швырнул в стену. Бедром бандит задел шкаф со
стеклянными дверцами, который повалился на пол. На жалобный крик Тауэра мужчины
внимание не обратили.
