— Ты позоришь наш еще совершенно новенький мундир! — возмутился предводитель пожарников.
Он считал, что уродец бросил тень на его блестящую команду.
— Не расстраивайтесь, — сказал Отважун, слезая с полки. — Ведь еще никто не знает, какое у меня веселое, доброе и смелое сердце вот здесь. — И он положил ладонь на свою синтетическую грудь.
— Ну, то, что ты веселый, в этом мы убедились, — сказал игрушечный медведь, вытирая выступившие от смеха слезы. — Но вот насчет доброты и смелости, тут ты перегнул. Смелые и добрые, они обязательно красивые. Как я, например. Я добрый и смелый и в то же время, по нашим, медвежьим, понятиям, ужасно красив. Или она. — И он указал на стюардессу. — Можешь не сомневаться: если что, наша стюардесса окажется самой доброй и самой смелой из нас.
И все игрушки поддержали его возгласами:
— Верно!
— Верно он говорит, косолапый!
— Ах, какие же вы глупые, — сказала стюардесса с досадой.
— И право, глупые земляне придают значение какой-то ерунде, — презрительно произнес марсианин. — Лично мы, марсиане, не переносим смелых и добрых людей.
И игрушечные земляне растерялись. Они слышали, как один из покупателей сказал, стоя у прилавка, что если на Марсе есть цивилизация, то она выше и древне́й земной. И выходило так, что марсианин знал, что говорил.
А я был озадачен его фанфаронством. Это было так непохоже на живых марсиан. Я уже встречался с ними, и все они, как на подбор, были добрые, скромные люди.
А уродец уже давно не слушал, что о нем говорят. Он смотрел на игрушечного человека, на котором не было ничего, кроме майки, трусиков и толстых кожаных варежек.
— Вы, наверное, замерзли, — сказал ему Отважун. — Знаете что, я отдам вам свою одежду. А сам уж как-нибудь обойдусь. Ну, может, поболею гриппом разок-другой.
— Спасибо, — сказал человек в кожаных варежках и улыбнулся. — Что касается меня, так я для того и создан, чтобы ходить в майке и трусах. Я — боксер, понимаете? А вы, видать, и вправду очень добры.
— А разве кто-нибудь в этом сомневался? — удивился уродец.
— Что вы, — смущенно сказал боксер. — В то, что вы добрый, веселый, мы поверили сразу.
Все игрушки закивали, подтверждая его слова.
— Веселым и добрым может быть каждый, — сказал медведь, — даже последний урод. А вот смелым…
Но договорить ему не дал истошный крик, донесшийся из угла, где стояли аквариумы. Там барахтался в воде кит, сделанный из картона. Вокруг него собрались цветные рыбки, задумчиво смотрели на кита, точно гадали, откуда взялся такой нелепый кит.
— Ой, он сейчас размокнет! — воскликнула Катя. (Вот эта самая Катя, которая отдыхает на коленях у Лены, пояснил Базиль Тихонович.) И игрушки в ужасе закрыли руками глаза. Я было решил пренебречь осторожностью и броситься на помощь киту, но меня опередил уродец. Он молниеносно взобрался на пальму, стоявшую в кадке, пробежал по тонкому и узкому листу и с разбегу нырнул в аквариум.
Рыбки шарахнулись в стороны, а уродец схватил кита за хвост и вытащил на борт аквариума.
Вскоре кит сушился на пальме, а уродец отжимал свой промокший костюм. Купание не прошло для него даром. Вода заметно размыла краски на его лице и костюмчике.
Игрушки окружили уродца, осыпая его возгласами восхищения:
— Ой, какой ты веселый, Отважун!
— Какой ты добрый!
— Ты и в самом деле смелый, Отважун!
А уродец осматривал свой пострадавший костюм и расстроенно приговаривал:
— Ах, мой бедный костюмчик! Теперь я и вовсе буду смешным. Ах, мой костюмчик!
К нему подошла стюардесса, взяла его за руку и ласково сказала:
— Не расстраивайся, Отважун! Ты все равно красивый, даже очень красивый. Только ты еще не понимаешь этого сам. И другие не понимают.
— Это почему же не понимают? — обиделся медведь. — Мы прекрасно все понимаем. Он веселый — раз. — И медведь за неимением собственных пальцев осторожно загнул палец на руке у Кати. — Он добрый — два! И три — смелый! А веселыми, добрыми и смелыми могут быть только красивые. Значит, Отважун — истинный красавец! — закончил он неуверенно.
Игрушки закивали, подтверждая его слова, но по виду их можно было понять, что они запутались тоже.
Только один марсианин не принимал никакого участия в чествовании героя. Он, надувшись, стоял поодаль, чуть ли не у моей ноги, и бормотал сердито:
— Я вижу, стюардесса совсем влюбилась в этого уродца. Но все равно он не получит ее. Она должна стать моей женой, потому что я — марсианин! И мне даже отведено место на витрине!
Я сразу понял, ребята, что в магазине игрушек назревают грозные события.
Но к этому времени ремонт подошел к концу, и первым среди игрушек спохватился боцман. Он посвистел в свою дудку и крикнул:
— Внимание, сейчас слесарь придет в себя! Все по местам!
Тотчас игрушки-ветераны разбежались по своим полкам, а новички пожарники попрыгали в свои коробки. Посреди магазина остались стюардесса и уродец. Они стояли, взявшись за руки. У них не хватало сил расстаться.
А мне предстояло сделать последний оборот гаечного ключа. Я помедлил, предупредительно кашлянул.
— Мне пора, и тебе тоже, — сказала стюардесса со вздохом и отняла свою руку.
— Не бойся, не уходи. В случае чего я тебя защищу, — сказал Отважун.
К нему вернулась его прежняя самоуверенность.
— Я никого не боюсь. Не забывай, что мы — стюардессы — летаем на самолетах, — возразила девушка, рассмеявшись. — Просто нас не должны видеть люди, когда мы живые.
— Почему мы должны это скрывать? Объясни. Я ведь только что родился на фабрике и еще не знаю правил, — сказал уродец.
— Если люди узнают, что мы живые, они будут стесняться с нами играть. И останутся без игрушек, — пояснила стюардесса.
Я кашлянул в последний раз и взялся за ключ. Стюардесса поцеловала уродца в лоб и побежала к своей полке. На полпути она остановилась и спросила:
— Отважун! Если со мной что-нибудь случится, ты найдешь меня?
— Ты же знаешь, мне все нипочем. Если тебя продадут или просто похитят, я переверну весь город! — крикнул уродец.
Ох и потрепал он мои нервы! Мое время уже истекло, а он шел не спеша, с достоинством, бросая по сторонам вызывающие взгляды. Наконец он добрался до места, где лежал новый товар, и предводитель пожарников помог ему влезть в свою коробку.
Я довернул гайку до последнего оборота и выпрямился. В магазине стояла тишина. Игрушки покоились на полках. Я подумал, а не померещились ли мне ожившие куклы? Может, все это было во сне? Но я тут же отбросил такое предположение. Чтобы слесарь-водопроводчик уснул во время работы, да такое не может быть!
