Дэвид покраснел от гнева и отвращения. Он вскочил из-за стола и бросился на площадку, к телефону. Позвонил в редакцию «Газетт» и стал возмущённо протестовать. Редактор сказал, что очень сожалеет, но не видит в заметке ничего неприятного для Дэвида. Наоборот, разве это не хорошая реклама, первосортная реклама? Миссис Такер тоже не могла понять, отчего Дэвид злится; её привело в полный восторг то, что её имя упоминается в газете — «и ни как-нибудь, а с почтением», добавляла она.
Но Дэвид в это утро шёл в Палату с чувством возмущения и унижения, утешая себя только мыслью, что, быть может, этот инцидент остался незамеченным. Напрасная надежда. Когда он вошёл, его приветствовал тихий насмешливый гул. Первое выступление — и в таком смешном виде! Он вспыхнул и опустил голову, сгорая от стыда: а вдруг они подумают, что он добился этой дешёвой рекламы!
— Смейтесь над этим и больше ничего! — ласково убеждал его Нэджент. — Это самый верный способ — посмеяться и забыть.
Нэджент понимал его. А Беббингтон — нет. Беббингтон говорил с ним теперь сухо, с холодной иронией; он считал, что эта история предусмотрительно подготовлена Дэвидом, и без колебаний заявлял об этом вслух. Может быть, он завидовал известности Дэвида.
В тот же вечер Нэджент пришёл к Дэвиду на квартиру. Сел и, нащупывая в кармане свою трубку, осмотрел комнату спокойным, но внимательным взглядом. Лицо его было ещё желтее обычного, волосы жидкими прядями падали на лоб, но его непостижимая мальчишеская весёлость заставляла забывать обо всём. Он закурил трубку и сказал:
— Я давно собирался заглянуть к вам. А уютная у вас квартирка!
— Да, за один фунт в неделю большего и требовать нельзя, — отозвался Дэвид неохотно. — Но имущество моё не все здесь. Проклятая сковородка на кухне.
У Нэджента глаза заискрились смехом.
— Не следует огорчаться из-за такой ерунды, — сказал он добродушно. — Эта заметка может принести вам некоторую пользу на севере, среди ваших товарищей.
— Я хочу им принести какую-нибудь пользу, — рассердился Дэвид.
— Все придёт со временем, — сказал Нэджент. — В настоящий момент мы не можем сделать много, мы топчемся на одном месте. Против нас сплошной стеной идут тори — четыреста девятнадцать членов Палаты против наших ста пятидесяти одного. Что мы можем сделать при таких условиях? Только держаться крепко и выжидать, пока придёт наш черёд. Мне понятно ваше настроение, Дэвид. Вам хочется как-то действовать. А вы не имеете возможности. Хочется покончить с формальностями, с красными шнурами, и голосованием, и всем этим парадом и церемониями. Хочется увидеть какие-то результаты работы… Но потерпите, Дэвид. Не сегодня-завтра у вас будет полная возможность сорваться с цепи.
Дэвид не отвечал и только через некоторое время сказал медленно:
— Меня бесит эта бессмысленная потеря времени. В копях назревает буря. Это за милю всякий увидит. Когда истечёт срок договора, шахтовладельцы начнут наступать единым фронтом, удлинят рабочий день и снизят заработную плату. А мы сидим и предоставляем все естественному течению!
— Они продолжают носиться с мыслью о новой субсидии, — усмехнулся Нэджент. — В 1921 году десять миллионов было ухлопано на субсидию. Потом им пришла в голову гениальная идея — создать комиссию. Очередная выдумка! И раньше, чем комиссия успела доложить о результатах своих расследований, правительство даёт новую субсидию. Затем комиссия опубликовывает свои выводы и высказывается против всяких субсидий. Весьма поучительно! Даже занятно!
— О господи, когда же мы добьёмся национализации?! — сказал Дэвид страстно. — Она — единственный выход.. Что же, мы будем дожидаться, пока её нам поднесут на блюде?
— Мы будем дожидаться рабочего правительства, которое и введёт её, — сказал Нэджент хладнокровно и усмехнулся. — А пока продолжайте заниматься синими книгами и своей сковородкой.
Они опять помолчали. Потом Нэджент продолжал:
— Важно, чтобы люди оставались стойкими. Нас окружает такая чёртова уйма всяких соблазнов и окольных путей, что если не быть очень осторожным — пропадёшь. Ничто так не выявляет слабостей человека, как общественная деятельность. Личные интересы, честолюбие, отвратительный эгоизм и корыстолюбие, — вот где проклятие, Дэви. Возьмите, к примеру, нашего Беббингтона. Вы думаете, он очень печётся о нуждах тех двадцати с лишним тысяч дерхэмских углекопов, которые послали его сюда? Да ему на них решительно наплевать! Он печётся только о себе самом. Если бы вы знали всё то, что знаю я, вас бы это убило. Вот вам другой пример — Чалмерс, Боб Чалмерс пришёл сюда четыре года тому назад настоящим фанатиком, энтузиастом. Он со слезами на глазах клялся мне, что добьётся семичасового рабочего дня для прядильщиков — или умрёт в борьбе за это. И что же? Семичасовой рабочий день до сих пор в Ланкашире не введён, а Боб… Боб не умер. Он живёхонек. Им овладела золотая лихорадка. Связался с компанией Клинтона, добывает нужные им сведения и загребает деньги в Сити. Та же история с Клегхорном. Но этот гонится не за деньгами, а за положением в обществе. Он женился на даме высшего света. И теперь он пропустит какое угодно заседание, чтобы пойти на премьеру в Вест-Энде со своей аристократкой-женой. Я стараюсь быть терпимым, но, уверяю вас, Дэвид, всё это может довести человека до отчаяния. И я тоже не святой, но, видит бог, я человек искренний. Поэтому я от всей души рад, что вы зарылись здесь и стараетесь вести жизнь простую и честную. Не уклоняйтесь с этого пути, голубчик, ради бога, держитесь!
Никогда ещё Дэвид не видел Гарри в таком возбуждении. Но это продолжалось только одну минуту. Он снова овладел собой, и обычная ясность вернулась к нему.
— Рано или поздно вы столкнётесь с этим. Вы попадёте в атмосферу разложения, как попадает шахтёр в атмосферу рудничного газа. Здесь всё заражено ею, Дэвид. Зайдите в буфет Палаты общин. Посмотрите, с кем вы там пьёте. Понаблюдайте Беббингтона, Чалмерса, Диксона. Я знаю, что говорю сегодня языком какой-нибудь благочестивой брошюры, но всё, что я говорю, — святая истина. Главное — быть честным с самим собой, а тогда наплевать, что бы ни случилось.
Гарри выколотил свою трубку.
— Ну, вот и конец проповеди. Мне необходимо было отвести душу. И если после этого я, придя к вам, увижу на камине кучу разных дурацких пригласительных писем, я вас здорово отколочу. Когда захотите развлечься, пойдёмте как-нибудь в хорошую погоду со мной смотреть, как играют в крикет на «Овале». Я очень люблю крикет.
Дэвид сказал с улыбкой:
— И у вас, оказывается, есть слабость.
— Вот именно. Она мне обходится в две гинеи в год. Я бы не отказался от крикета даже ради того, чтобы стать лидером партии.
Посмотрев на часы, Нэджент неторопливо встал и потянулся.
— Ну, мне пора. — Он направился к двери. — Да, кстати, не думайте, что я забыл насчёт вашей первой речи в Палате. Недели через две у вас будет очень хороший случай выступить. Кларк предложил внести поправку в билль об охране труда в копях. Вот вам прекрасный повод высказаться.
