– Пошли! – скомандовал я и первым шагнул под черную стрелу.
Под ногами скрипела галька, занесенная сюда в давние времена беспокойными водами Сены, свет фонарей отражался в ослепительно белых стенах, а впереди была сырая тьма, уходящая вдаль сколько хватал глаз. Проход вел прямо, время от времени слегка уклоняясь то в одну, то в другую сторону. То и дело попадались поперечные штольни – низкие, едва в человеческий рост. Изредка фонари высвечивали темные пятна, оставленные свечами, и надписи, большей частью цифры. Невольно подумалось, что в прежние времена катакомбы были разбиты на участки, во всяком случае, после тройки на стене появилось «4», затем «5»…
После семерки проход расширился, выводя в небольшой зал. Свет упал на что-то четырехугольное, странной формы…
– Стойте! – скомандовала Юлия. – Здесь два прохода…
Пока она с помощью взятого у Шарля фонаря изучала обстановку, я, не удержавшись, подошел к странному предмету. Ящик – но какой-то перекошенный, почему-то с колесами…
– Тачка, – подсказал Вильбоа, незаметно подошедший сзади. – Кто-то гипс ковырял.
Я чуть не рассмеялся. Ну конечно! Обычная тачка, только перевернутая. А вот и заступ, небольшая кирка…
– Что вы там нашли, граждане? – послышался голос Юлии. – Надеюсь, что-то стоящее?
– Вам на это лучше не смотреть, мадемуазель! – замогильным тоном отозвался я. – Такое не для ваших глаз. О-о! Да не узрят они того, что навеки скрыла тьма!..
– Что?! В таком случае…
– Нет! Нет! Юлия, не надо! – заспешил Шарль. – Вам такое и вправду… Это страшно!
Свет фонаря стал быстро приближаться.
– Не ходите сюда! – трагическим шепотом воскликнул я, преграждая путь. – Там… Там это… Это!
– Да отойдите же!
Девушка рванулась вперед, чуть не сбив меня с ног. Я благоразумно отступил в самый темный угол, заметив, что Вильбоа тоже последовал моему примеру.
– Это тачка! – железным голосом констатировала девушка. – Как вас прикажете понимать, граждане?
– Ну-у… – начал было Шарль, но не выдержал и захохотал. Я сдержался, но это стоило немалых усилий.
Из темноты послышалось что-то, напоминающее шипение разгневанной кошки. Я невольно поежился.
– Шутим, значит, – отозвалась наконец гражданка Тома. – Очень смешно, граждане! Франсуа Ксавье, от вас я иного и не ожидала, но вы, гражданин Вильбоа…
– А что я сказал?.. – невинно заметил Шарль, но вновь не удержался от смеха.
– Я с вами больше не разговариваю, граждане! С обоими! Все, пошли, но имейте в виду, больше с вами встречаться я не собираюсь!
Похоже, Юлия все-таки обиделась. Не дожидаясь нас, она свернула в левый проход и быстро пошла вперед. Нам с Вильбоа пришлось прибавить шагу, чтобы не потерять из виду огонь ее фонаря. Мельком я успел заметить очередную цифру у пересечения штолен. Но вместо ожидаемой восьмерки там стояло почему-то «79»…
– Итак, здесь по-прежнему добывают гипс, – заметил я.
– В основном скульпторы, – согласился Вильбоа. – Из компании гражданина Давида.
Я вспомнил гипсовых болванов в красных колпаках, пялящих слепые глаза, и невольно усмехнулся.
– В общем, тихие места, – продолжал Шарль. – Даже обитатели Двора Чудес
[39]
здесь не любили бывать, разве что забегали ненадолго. Слишком все на виду. Конечно, здесь прятались – во времена Лиги, например, но это не катакомбы Святого Себастьяна…
Я хотел переспросить, но внезапно вспомнил. Длинные ряды ниш, костницы, полные желтых остовов, странной формы кресты – и рыбы, всюду изображения рыб. Катакомбы Святого Себастьяна в Риме! Выходит, и там приходилось бывать…
– Вот наша клоака – дело другое. Там и вправду можно встретить что угодно – и кого угодно…
– Клоака – это водосборники? – поинтересовался я, поглядывая на очередную черную цифру. За «79» шло почему-то «93».
– Да, средневековая канализация Парижа. Я когда-то писал об этом. Пришлось пару раз заглянуть. Вот там, я вам скажу!..
– Погодите! – я замер, прислушиваясь. Вокруг стояла вязкая тишина, чуть впереди негромко отдавались шаги гражданки Тома, но мне все-таки показалось…
– Думаете, сзади? – понял меня Вильбоа. – Но откуда?
– Наверно, почудилось, – решил я. – Так что там с клоакой?
Свет фонаря вновь осветил очередной перекресток, и я не без удивления обнаружил новую цифру – «104». Внезапно это перестало мне нравиться.
– Там целый город, – начал мой спутник, похоже, не обративший внимания на странности местной арифметики. – Еще в Средние века в клоаку отвели несколько рек…
– Стойте! – не выдержал я. – Юлия! Гражданка Тома!
Ответа я не дождался, но шаги стихли, затем начали приближаться.
– Шарль, давайте карту!
– Но… – удивился он. – Почему?..
– На всякий случай!
Вильбоа извлек из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист, развернул его, поднес к свету. Я подсветил фонарем.
– Что, кто-то уже ногу сломал? – Юлия вынырнула из темноты, словно настоящее привидение. – Я, между прочим, предупреждала…
– Мы, кажется, здесь, – Вильбоа указал на один из проходов.
– Цифры, – напомнил я. – Там есть цифры?
– Какие цифры? – соизволила удивиться гражданка Тома, подходя ближе. – Не надо нам никаких цифр! Я дорогу помню…
Цифры были. От входа вел прямой проход, пересекаемый штольнями. В районе пересечений я увидел знакомое «4», «5», «6». Вот и небольшой зал, где стоит зловещая тачка…
– Два прохода, – констатировал Шарль. – Один начинается с девятки…
Да, один из проходов продолжал привычный отсчет. «10», «11». Другой тоже имел обозначение. У первого перекрестка я заметил номер «32». «32»! Не «79»!
– Последняя цифра – «104», – напомнил я. – Где же это мы?
Увы, карта молчала. Самый дальний перекресток был обозначен номером «62», далее проходы становились безымянными.
– Карта старая, – с некоторым сомнением в голосе предположил Вильбоа. – За последний век могло все измениться…
– Мы теряем время! – напомнила гражданка Тома. – Я взялась вас отвести на место, так что будьте добры…
– Сланец, – внезапно заметил Шарль. – Здесь уже должен быть сланец!
Действительно, на карте почти сразу же после перекрестка Зловещей Тачки тянулась неровная линия, за которой пространство карты покрывала легкая штриховка.
– Может, мы еще не пришли? – Вильбоа спрятал карту и неуверенно огляделся. – Хотя…
