Марта всегда рассказывала свои истории так уморительно, что Лала начинала хохотать и долго не могла остановиться. Вот и сейчас, вспомнив эту историю, Лала рассмеялась и подумала, что хорошее настроение, похоже, ей обеспечено. Утренний дурман потихоньку начинал уплывать, растворяться в солнечном свете наступившего дня.
– Лалик, ну ты даешь! – Марта аккуратно потрогала застывающий на лице ярко-розовый, плотный на ощупь пластилин маски. – Зачем тебе иранец? Они же мусульмане! Куча жен, детей, шариат с его безумными законами, дискриминирующими женщин, и все такое прочее… У этих арабских шейхов, как правило, крыша набекрень. А потом, вдруг он террорист!
– Он не мусульманин, не араб и не террорист. Скорее гедонист, насколько я поняла. И эпикуреец. К тому же нельзя всех стричь под одну гребенку!
– Уже проще. Но тебе что, наших мужиков мало?
– А то ты не понимаешь! Марта, сама подумай: наши, они все какие-то ущербные: или объевшиеся, или слишком голодные, или…
– Короче, слишком много «или».
– В нем есть что-то необычное, волнующий запах Востока, огня… Знаешь, именно в Иране зародился зороастризм
[2]
.
– Тебя привлекает необычный антураж, милая? – Марта затянулась сигаретой и медленно, с наслаждением выпустила дым.
– На фоне незамысловатого перепихона? Безусловно. Но не только. Мне кажется, в нем много настоящего, мужского, подлинного…
– Значит, твой теперешний перепихон проходит под зороастрийские заклинания? Или он прижигает тебя в процессе каленым железом? – Марта ухмыльнулась. – Не обращай внимания. Я за тебя рада. Просто у меня такой юмор.
– Не извиняйся. Знаешь, мне тут Федя позвонил. Предложил начать все сначала, я чуть с постели не рухнула поутру от его звонка.
– А ты?
– Я его послала.
– Куда ж дальше-то? Он и так вроде… – Марта попыталась хохотнуть, но тут же вспомнила про застывающую маску и ограничилась незначительным смешком.
– Я наконец поняла, что все кончено, и освободилась. От него, от его мамаши с истеричной Жужей, от себя прошлой… Уф! Как же мне хорошо! – Лала вытянулась на кушетке и закрыла глаза. – Начинаю новую жизнь! Ты мне лучше расскажи, что у тебя?
– Да то же, что и всегда. Абдулло гонит меня в Париж за новыми экспонатами и грозится потом направить в какую-то тьмутаракань, где якобы сохранилась икона Рублева. Никакой личной жизни.
– А он сам к тебе не подкатывал?
– Нет. Нариманыч мужик умный. Понимает, что если мы переспим и поссоримся, он потом долго будет специалиста искать. К тому же у него одноразовых шлюх и так предостаточно. Жена терпит. Что еще надо? Подозреваю, что в большую и светлую любовь, при его деньгах, он не верит. Что в принципе правильно. Здоровый цинизм только на пользу.
– Марта, а ты в любовь вообще веришь?
– Да как тебе сказать… В глубине души, конечно, хочется, но вот если посмотреть вокруг… Любой провинциальной девочке, приехавшей за мечтой в образе мужика на лимузине с «лимоном» за пазухой, хочется такой любви… Но она же за ней сюда ломанулась. Не осталась в своем Зажопинске, где по ней мальчики сохли, хоть и целовалась с ними по пьяни на школьном дворе… Полюбить короля каждый может. Ты вот поди полюби бомжа– может, он профессор или хотя бы кандидат наук бывший. Отмыть его, так прекрасным человеком окажется…
– Ага. Так по твоим словам, мой Феденька просто золото!
– В некоем роде – да. Не бомжует, работает, мамочке «на здоровье» деньжат высылает… Мы все, Лалка, не чудо природы. Обычные люди, с кучей проблем. Хотим, чтобы нами дорожили, а сами… Сами мы мало труда прикладываем к личным взаимоотношениям. Одни претензии. Я много думала об этом. Пыталась понять, что во мне не так, раз я до сих пор не замужем.
– Поняла?
– Отчасти. У меня мужской ум и склад характера, как и у тебя, впрочем. Я не люблю склок, необязательности, рассусоливаний. Не люблю пустых обещаний и расшаркиваний. Но в то же время я женщина. Мне нужны комплименты, романтика, сказка… Подмигнули, потрахались и разбежались – не для меня. Иногда бывает, но, в целом, стараюсь этого избегать. А мужики, интересные и небедные, не имеют времени, сил и желания на павлиньи церемонии, рыцарские поступки и прочее. Знаешь, только женщина может понять, чего хочет женщина. Но, к сожалению, я не лесбиянка. Мужиков люблю.
– Ты сама себе противоречишь. По твоим словам, любить не за что, так, может, попробовать другой вариант?
– Пробовала. Не торкает. Не возбуждает. В последнее время мой азарт связан с работой. Сублимирую.
– Тебе проще. Мои статьи такого удовольствия мне не доставляют.
– Начни писать романы, Лалка.
– Про что? Про нежные поцелуи и разверстые раковины нежнейшей плоти? Я тебя умоляю. Мне сразу заржать хочется или зевнуть, как минимум.
– Слушай, а у твоего Фархада друг есть? Или брат? Может, мне тоже, а?
– Не знаю. Мы с ним вдвоем…
– И как он?
– Мы просто гуляем, разговариваем…
– Ну ты даешь. Кому рассказать, так не поверят! Чтобы светская львица Евлалия гуляла по городу за ручку с жарким самцом Востока – и ни-ни…
– Ты только никому не рассказывай. У меня иногда такое чувство, что я в его присутствии в гипнотический транс впадаю. И чувствую себя тринадцатилетней девчонкой, которую искусный Казанова развращает совершенно неведомым образом…
– М-да… Завидую…
– Прикольные ощущения… Хотя я иногда боюсь потерять над собой контроль. Вот как ежик. У него есть иголки, а есть мягкий животик. Стоит не вовремя расслабиться, и всё…
– Тут советов не дашь, Лала. Поступай, как тебе интуиция подсказывает.
– Девочки, пора продолжать процедуры, – подошла к подругам косметолог Марина. – Прошу вас.
– Потом поболтаем. У меня еще вечером встреча назначена, – подмигнула Марта.
– Надеюсь, не по работе? – подколола Лала.
– А это уж как получится. При любом раскладе – кандидатура стоящая.
– Тогда удачи, Марта.
– И тебе. Кстати, я тебя жду на открытие выставки Ламбье в среду. Наше новое чудо.
– Постараюсь заглянуть.
