Я показала ему язык, потому что знала, что он поддразнивает меня. Платье Фло из смеси шерсти и хлопка было бледно-голубого цвета в розовую клетку, с белым воротником а-ля Питер Пэн, длинными рукавами и широким жестким поясом. Оно сидело на мне прекрасно и совсем не выглядело старомодным. То же самое можно было сказать и о роскошном коротком пальто розового цвета, которое висело в самом углу гардероба, хотя мне пришлось попотеть, разглаживая на нем складки через влажное полотенце. У меня даже создалось впечатление, что узкие, седьмого размера туфли Фло покупала в расчете на меня: кремовые туфли на ремешке, с тяжелой подошвой, подходили буквально ко всему.
Только выехав за город, я обратила внимание на погоду — она была мерзкой. Над полями висел туман, как бы выплывая из влажных, сырых ограждений. Небо жуткого серого цвета отливало черным.
Когда я подъехала к дому, Ноутоны уже ждали меня, сидя в своей машине. Домик оказался компактным, построенным всего пять лет назад в отдаленном, но уютном и хорошо ухоженном поместье.
Я вышла из машины и обменялась рукопожатием с довольно-таки скромной и непритязательной парой. Их дети уехали из родительского дома, и они подбирали себе что-нибудь поменьше, чтобы легче было убирать. Проблема заключалась в том, что они не желали расставаться ни с одним предметом мебели и, похоже, не представляли себе жизни без своих старых занавесок. «Будем надеяться, это то, что вам нужно!» — улыбнулась я. Они обращались и в другие агентства, и поиск подходящего дома тянулся уже несколько месяцев. «Люди, которые продают эту собственность, сейчас на работе, так что нам никто не помешает».
Дом принадлежал школьным учителям, которые собрались переезжать на юг. В нем царил страшный беспорядок, когда я заезжала к ним пару дней назад, но я полагала, что они все приберут, когда узнают, что к ним собираются потенциальные покупатели — собственно, мне еще не попадались продавцы, которые поступали бы иначе. Однако когда мы вошли внутрь, оказалось, что там все осталось как раньше. На лестнице валялись груды одежды, которую еще предстояло убрать, на кухонном столе стояли остатки завтрака, а в плитку, покрывающую пол, въелась многолетняя грязь.
— Отвратительное зрелище, — негодующе воскликнула миссис Ноутон. Ее супруг, придя в замешательство, слегка подтолкнул ее локтем, но она решительно отказывалась замолчать. — Здесь воняет! — воскликнула она.
Бросив беглый взгляд на гостиную, которая выглядела так, как будто по ней пронесся ураган, миссис Ноутон не пожелала подниматься наверх.
— Мне страшно даже представить, в каком виде ванная комната. Я совершенно определенно не смогу здесь жить. — Она направилась к двери.
Через минуту я заметила, что снова пожимаю им руки, теперь уже на прощанье, и извиняюсь за состояние дома. Они уехали, причем миссис Ноутон кипела от возмущения, а я вернулась к своей машине. Я рассчитывала, что осмотр дома затянется на несколько часов, но он закончился через считанные минуты.
Я выехала за пределы усадьбы и уже собиралась повернуть направо, в сторону Ливерпуля, когда вспомнила, что здание треста святого Иосифа, в котором жила Алисон, находилось всего в пяти милях. Повинуясь минутному порыву, я свернула налево, по направлению к Скелмерсдейлу. Джорджу я скажу, что, по обыкновению, Ноутонам понадобилось много времени на осмотр дома.
«Я — очень сознательный и ответственный работник, — добродетельно внушала я себе. — Я очень редко отпрашиваюсь с работы и никогда не болею».
Последний раз я видела свою сестру несколько месяцев назад. Я предпочитала приезжать к ней без матери, часто устраивавшей патетические сцены, обнимая и целуя смущенную Алисон, которая не могла взять в толк, из-за чего поднялся шум.
Небо потемнело еще больше, и пошел мелкий дождь. Я ненавижу ездить с включенными «дворниками», поэтому я облегченно вздохнула, свернув с узкой и пустынной дороги на круговую подъездную аллею мрачного здания из красного кирпича.
С огромных дубов, растущих на краю лужайки, листва уже облетела, и дворник лениво сгребал ее в кучи. С обратной стороны здания тускло горел небольшой костер. Я припарковала машину на стоянке для посетителей. Вероятно, из-за того, что сегодня был понедельник, я оказалась единственной гостьей заведения.
Каблуки туфель Фло гулко стучали по полированному деревянному полу, когда я шла к столу дежурной сестры, за которым сидела женщина и что-то печатала на машинке. Она подняла голову и вопросительно взглянула на меня.
— Чем могу вам помочь?
— Я приехала повидаться с Алисон Камерон. Я ее сестра. — Я чувствовала себя не в своей тарелке. Женщина, которую звали Эвелин Портер, работала здесь очень давно, но не узнала меня, потому что я приезжала сюда очень редко.
— Ну, конечно. Мне следовало бы помнить. Алисон сейчас в гостиной. У нее посетитель. Вы знаете дорогу, не так ли?
Я кивнула и повернулась, чтобы уйти, но Эвелин Портер вдруг добавила:
— Я должна предупредить вас, что Алисон сегодня немного расстроена. Мы ремонтируем верхний этаж — он был просто в ужасном состоянии, и маляры работают в ее комнате. Алисон не выносит, когда трогают ее личные вещи, и вы найдете ее немного взволнованной.
Гостиная находилась в задней части дома и представляла собой длинный, выдержанный в консервативном стиле зал во всю длину здания, заставленный плетеной мебелью с яркими подушками на сиденьях. Прежде чем войти, я остановилась на мгновение, молясь про себя, чтобы посетителем оказалась Труди, а не мать. Но автомобиля Труди на площадке не было, а приехать на автобусе в Скелмерсдейл после работы мать не могла, потому что иначе она не успела бы приготовить чай к приходу отца. В будние дни автомобиль принадлежал ему безраздельно.
Открыв дверь, к моему удивлению и облегчению, я увидела Алисон в обществе Деклана, которому вообще-то полагалось быть на работе.
— Как ты здесь оказался?
Он встал и обнял меня.
— Привет, сестренка. Вот тебя я ожидал увидеть здесь в последнюю очередь.
Несколько мгновений мы стояли, прижавшись друг к другу. Только увидев его, я вдруг вспомнила, как сильно я любила своего маленького братика, хотя теперь он был выше меня на целую голову.
— Деклан, хороший мой, ты похудел еще больше, — сказала я. Обнимая его, я чувствовала его выступающие ключицы и лопатки и вспомнила, какой мерой отмерял для него наказание наш папочка. Я шутя оттолкнула его и повернулась к своей сестре. — Привет, Алисон. Это Милли. Я пришла навестить тебя.
За последние годы Алисон Камерон стала красивой молодой женщиной. Она всегда была самой привлекательной из нас, троих сестер, но теперь красота ее стала ослепительной. У нее были большие зеленые глаза, такие зеленые, какой бывает морская гладь под лучами солнца, густые и длинные ресницы, чуточку темнее ее пепельно-русых волос, которые только подчеркивали нежный кремово-белый оттенок ее безупречной кожи. Ее болезнь проявлялась только в движениях: неуверенных, затрудненных, лишенных легкости и грациозности.
