— Я слышала, его выгнали из частной школы за то, что он распространял наркотики, — говорит Синтия. — Мне нужно знать, если у нас скоро появится проблема.
— Не имею ни малейшего представления, — говорит Уолт, одаривая ее невероятно фальшивой улыбкой. Уолт считает Синтию и Тимми практически такими же надоедливыми, какими они кажутся мне.
— Какого рода наркотики? — спрашиваю я, когда мы отходим от этой парочки.
— Обезболивающее или успокоительное?
— Как в «Долине кукол»? — Это тайно любимая мной книга, вместе с «DSM-III»
[2]
, небольшим справочником по психическим расстройствам. — Где, черт возьми, в наши дни можно достать обезболивающие?
— О, Кэрри, не знаю, — говорит Уолт, которого эта тема уже не интересует.
— Его мать?
— Вряд ли. — Я пытаюсь собрать в памяти воспоминания о моей единственной и неповторимой встрече с Себастьяном Киддом, но они куда-то ускользают из моей головы. Мне было двенадцать, и у меня как раз начинался переходный период. У меня, были тощие ноги, два прыща на месте груди и кудрявые волосы. Я носила очки в форме кошачьих глаз, потрепанную копию «Как насчет меня?» Мэри Гордон Ховард
[3]
и была одержима идеей феминизма. Моя мать делала ремонт на кухне семейства Кидд, и мы остановились около их дома, чтобы посмотреть, как идут дела. Неожиданно на пороге появился Себастьян. В этот момент я безо всяких на то причин начала быстро декларировать:
— Мэри Гордон Ховард уверена, что большинство форм: полового сношения может быть классифицировано как изнасилование.
На какой-то момент воцарилась тишина. Миссис Кидд улыбалась. Это был конец лета, и ее загар оттенял розовые с зеленым шорты свободного кроя. Из косметики на ней были только белые тени и розовая помада. Моя мама всегда говорила, что миссис Кидд очень красива, так оно и было.
— Надеюсь, что вы измените свое мнение, когда выйдете замуж, — первой нарушила молчание миссис Кидд.
— Ну что вы, я не планирую выходить замуж. Это легализованная форма проституции.
— О боже! — Миссис Кидд рассмеялась, а Себастьян, который застыл во дворе около дома, сказал:
— Я ухожу.
— Опять, Себастьян? — воскликнула миссис Кидд с некоторым раздражением. — Но Брэдшоу только пришли.
Себастьян пожал плечами:
— Пойду к Бобби поиграю на барабанах.
Я смотрела вслед Себастьяну, пораженная им до глубины души. Очевидно, Мэри Гордон Ховард никогда не встречалась с Себастьяном Киддом.
Это была любовь с первого взгляда. На собрании я занимаю свое место рядом с Тиммом Брюстером, который бьет тетрадью по голове ребенка, сидящего перед ним. Девушка в проходе спрашивает, нет ли у кого тампона, две девочки за моей спиной возбужденно шушукаются о Себастьяне Кидде, вокруг которого, похоже, появляется все больше слухов — каждый раз, когда кто-нибудь произносит его имя.
— Я слышала, он был в тюрьме…
Его семья потеряла все свои деньги…
— Ни одна девушка не смогла удержать его около себя больше трех недель…
Я заставляю Себастьяна Кидда покинуть мои мысли, представляя, что Синтия Вианде не просто моя одноклассница, а необычный вид птицы. Среда обитания: любая сцена, куда ее пригласят. Оперение: твидовая юбка, белая блузка, кашемировый свитер, удобные туфли и нитка жемчуга, скорее всего натурального. Она продолжает перекладывать карточки с текстом своей речи из одной руки в другую и оттягивать вниз свою юбку. Похоже, несмотря ни на что, она немного нервничает. Я знаю, я бы точно нервничала. Я не хотела бы, но все равно нервничала бы. Мои руки тряслись бы, а голос перешел бы на писк, и в конце концов я возненавидела бы себя за то, что не сумела совладать с ситуацией.
Директор школы, мистер Джордан, поднимается к микрофону и говорит набор скучных и банальных вещей о том, что нужно не опаздывать на занятия, и что-то о новой системе дисциплинарных взысканий, затем миссис Смидженс сообщает нам о том, что школьная газета «Мускатный орех» ищет репортеров и что в ближайшем номере будет потрясающая история о еде в кафетерии. Наконец к микрофону подходит Синтия.
— Это самый важный год в нашей жизни. Сейчас мы балансируем на краю страшного обрыва, и уже через девять месяцев наши жизни безвозвратно изменятся, — говорит она так, будто думает, что она не кто иной, как Уинстон Черчилль или кто-то в этом духе. Я почти поверила, что она сейчас добавит, что нам нужно бояться самого страха, но вместо этого она продолжила: — Итак, этот год будет всецело посвящен нашей выпускной жизни. Жизни, которую мы запомним навсегда.
Неожиданно на лице Синтии появляется беспокойство, так как все головы начинают поворачиваться в центр аудитории. По проходу шествует Донна ЛаДонна. Она одета, как невеста, в белое платье с глубоким V-образным вырезом, ее пышное декольте украшено крошечным бриллиантовым крестом на платиновой цепочке. У нее белоснежная кожа, на одном запястье набор серебряных браслетов, которые звенят, как колокольчики, когда она двигает рукой. В аудитории воцаряется молчание.
Синтия Вианде тянется к микрофону.
— Привет, Донна. Так рада, что ты смогла прийти.
— Спасибо, — говорит Донна и присаживается.
Все смеются.
Донна кивает головой Синтии и делает легкое движение рукой, давая знак, что та может продолжать. Донна и Синтия — подруги лишь потому, что имеют общий круг друзей и вынуждены общаться, но на самом деле в душе они друг друга недолюбливают.
— Как я говорила, — снова начинает Синтия, пытаясь вернуть внимание аудитории, — этот год будет посвящен нашей выпускной жизни. Жизни, которую мы никогда не забудем.
Она делает знак диджею, и из колонок вырывается песня «Мэмориз». Я тяжело вздыхаю, прячусь за тетрадью и начинаю хихикать вместе с остальными, но затем я вспоминаю письмо, и это вновь ввергает меня в депрессию.
Но каждый раз, когда мне становится плохо, я пытаюсь вспомнить, что однажды сказала мне одна маленькая девочка. У нее был настолько сильный характер, что, даже будучи уродиной, она была невероятно милой. И ты твердо знаешь, что она все это понимает.
— Кэрри? — спросила она. — Что, если я принцесса с другой планеты? И никто на этой планете не знает об этом?
Я часто думаю об этом. Я имею в виду, разве это не правда? Кем бы мы ни были здесь, мы могли бы быть принцессами где-то в другом месте. Или писателями. Или учеными. Или президентами. Или… да кем угодно, черт возьми, кем здесь, если верить другим, мы быть не можем.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Целая толпа
— Кто знает разницу между интегральным и дифференциальным исчислением?
